От первого лица

Советую верить. Во всяком случае, так оно все и было.

With The Beatles

С возрастом начинает казаться, будто я ничуть не состарился. Не в том смысле, что тот прежний я, юноша, вдруг незаметно стал человеком в годах. Меня удивляет другое: сам факт, что мои сверстники превратились в пожилых людей… В частности, некогда окружавшие меня бойкие красавицы – уже в том возрасте, когда пора иметь двух-трех внуков. От одной этой мысли меня переполняют весьма странные чувства, а порой становится и грустно. Хоть о собственном возрасте я не грущу совсем.

Грустно мне от того, что прежние девчонки состарились, поскольку вновь нужно признавать, что мои юношеские мечты утратили свою прежнюю силу. В том, что умирает мечта – в каком-то смысле печали больше, чем в смерти настоящего живого существа. Порой мне даже кажется, что это чересчур несправедливо.

Я и теперь хорошо помню одну девочку – вернее, женщину, которая прежде была юна. Но ее имени я не знаю. Разумеется, где она теперь и чем занимается – тоже. Знаю я о ней только то, что мы ходили в одну старшую школу повышенной ступени, были сверстниками (судя по цвету значка у нее на груди, мы учились в параллельных классах), и она, похоже, очень любила музыку «Битлз». Вот и все.

Случилось это в 1964 году, когда битломания ураганом пронеслась по всему миру. В первых числах сентября начался новый триместр, повседневная жизнь втекала в привычное русло. Девочка быстро шагала по школьному коридору – торопилась так, что юбка у нее трепетала. В том длинном мрачном коридоре старого здания школы мы с нею разминулись. Кроме нас, вокруг не было никого. Она бережно прижимала к груди пластинку – долгоиграющий диск «With the Beatles» с черно-белой фотографией четверки участников группы в полутени на конверте. Помню, какое впечатление тот конверт на меня тогда произвел. Если не ошибаюсь, то было не американское, не японское, а оригинальное английское издание. Почему-то это врезалось в память отчетливо.

Она была красивой девочкой. По крайней мере, тогда в моих глазах она выглядела прекрасной. Невысокая, черные как смоль волосы – длинные, ноги – стройные. И от нее замечательно пахло. (Хотя, возможно, аромат – просто мой домысел, аромата могло и не быть. Но мне, видимо, так показалось тогда: мы встретились, и от нее пахну́ло чем-то прекрасным.) Помню, как она очаровала меня – та красивая девочка, чьего имени я не знаю, девочка, прижимавшая к груди пластинку «With the Beatles».

У меня забилось сердце, сперло дыхание, все окружающие звуки стихли, будто я оказался на дне бассейна. Только где-то в глубине уха тихо звонил колокольчик, словно кто-то спешил мне сообщить нечто важное. Но все это длилось недолго – секунд десять-пятнадцать. Возникло стремительно, а когда я пришел в себя, все уже кончилось. И все важные сообщения, которые должны были до меня дойти, как и суть всех снов, потерялись где-то в лабиринте. Как и почти все важные события в жизни человека.

Мрачный школьный коридор, красивая девочка, развевающаяся юбка и «With the Beatles».

Ту девочку я больше никогда не видел. Мы не встретились ни разу за те несколько лет до окончания школы. Если вдуматься, это довольно странно. Я ходил в сравнительно крупную школу в горном районе Кобэ. В нашей параллели училось 650 человек (мы были так называемым поколением «бэби-бума» – в общем, народу хватало). Поэтому ученики чаще не знали друг друга ни по имени, ни в лицо. Но все равно трудно себе представить, что я больше ни разу не встретился с той красивой девочкой, хотя в школу ходил каждый день. Ведь я с тех пор каждый раз, оказавшись в том коридоре, смотрел по сторонам, надеясь ее увидеть.

Она что – исчезла как дым? Или просто привиделась мне в тот осенний день? Или в том мрачноватом школьном коридоре я мысленно приукрасил ту девочку, а после, когда видел реальную ее перед собой, не узнавал? (Сдается, из трех вариантов последний – наиболее вероятный.)

С тех пор у меня было несколько близких женщин. И при каждом новом знакомстве я, как мне кажется, инстинктивно хотел вновь пережить те же чувства, какие охватили меня в тот яркий миг при встрече в мрачном школьном коридоре осенью 1964 года. Когда учащенно и сухо забилось сердце, возникла тяжесть в груди, а где-то в глубине уха зазвенел колокольчик.

Иногда мне удавалось пережить это, но чаще – нет: к сожалению, колокольчик звенел недостаточно громко. Бывало и так, что чувство это, кажется – вот оно, рядом, но где-то за поворотом теряется из виду. Однако в любом случае возникавшее при этом ощущение стало для меня неким мерилом собственных стремлений.

И если в действительности мне такие ощущения не доставались, я старался воскресить у себя внутри память о прошлом. Поэтому воспоминание порой становилось для меня одним из самых важных мерил чувств и даже средством для дальнейшего существования. Оно было как теплый котенок, нежно посапывающий в просторном кармане пальто.

Поговорим о «Битлз».