От первого лица

Затем мы разговорились о наших музыкальных предпочтениях. Оказалось, мы оба любим фортепиано. Разумеется, слушаем оперы, симфонии и камерные произведения, однако больше всего нам нравятся сольные фортепианные произведения. И даже любимые у нас, как ни странно, совпали. Ни ей, ни мне никак не удавалось бесконечно восторгаться музыкой Шопена: как ни верти, а ее совсем не хочется первым делом ставить по утрам. Сонаты Моцарта – красивые и чарующие, но, если честно, уже приелись. «Хорошо темперированный клавир» Баха – прекрасное произведение, но длинновато, в один присест не послушаешь, тут нужна хорошая подготовка. Фортепианные сонаты Бетховена порой режут слух своей излишней серьезностью, а интерпретировали их столько, как нам казалось, что уже хватит. Произведения Брамса иногда прямо в радость, но все время слушать их утомительно, а то и скучно. Музыка Дебюсси и Равеля не затронет душу, если не подобрать под нее время и обстановку.

Безукоризненно прекрасной, так сказать, безусловной фортепианной музыкой оказались несколько сонат Шуберта и произведения Шумана. Но если все же из них оставить только одно, что это будет?

– Только одно?

– Да, только одно, – повторила Ф*. – Что вы бы взяли с собой на необитаемый остров?

Вопрос не из простых. Мне потребовалось время, чтобы обдумать ответ как следует.

– «Карнавал» Шумана, – наконец решительно произнес я.

Ф* прищурилась и долго, пристально смотрела на меня. Затем положила на стол руки, сплела их и принялась хрустеть пальцами. Я насчитал десять щелчков. На этот хруст оборачивались все сидевшие за соседними столиками. Раздавался такой сухой пронзительный треск, будто о колено ломают багет трехдневной давности. Не всякий – без разницы, мужчина или женщина – способен делать это так громко. Как я потом выяснил, громко хрустеть так всеми пальцами было у нее непременной привычкой, если она волновалась и что-то предвкушала. Но тогда я этого не знал и решил, что она чем-то недовольна. Возможно, не следовало мне выбирать «Карнавал», но что уж тут… Мне давно нравится это произведение Шумана, и на меня можно сердиться, бросаться с кулаками, но лгать я не стану.

– Вы уверены, что именно «Карнавал»? Именно его из фортепианной музыки всех времен и народов вы возьмете на необитаемый остров? – спросила Ф*, нахмурившись и подняв длинный палец – словно бы стараясь в чем-то удостовериться.

После таких слов я и сам засомневался. Действительно ли я готов ради красивой фортепианной музыки Шумана, что сродни разноцветному калейдоскопу, но бессвязна, выходит за пределы человеческого разума, отказаться от «Гольдберг-вариаций» и «Хорошо темперированного клавира» Баха, от поздних сонат Бетховена и его героического и в то же время чарующего Третьего концерта?

Ненадолго повисла гнетущая тишина. Ф*, будто проверяя, все ли в порядке у нее с руками, несколько раз крепко сжала кулаки. Затем произнесла:

– У вас прекрасный вкус. И я в восторге от вашего мужества. Пожалуй, поддержу вас… Я бы тоже выбрала «Карнавал» Шумана.

– Серьезно?

– Серьезно. И мне давно нравится это произведение. Сколько ни слушаю, оно, как ни странно, не приедается.

Мы еще сколько-то разговаривали о «Карнавале». Заказали бутылку пино-нуар, выпили ее. Вот так в тот вечер мы и подружились. Стали, так сказать, друзьями по «Карнавалу». Однако дружбе нашей суждено было продлиться лишь полгода…

Вдвоем с нею мы основали подобие личного клуба любителей «Карнавала». Никаких правил, по которым нас в нем должно было оставаться только двое, не существовало, но другие члены так и не появились. Попросту не нашлось больше никого, кто любил бы «Карнавал» Шумана так же, как мы.

С тех пор мы переслушали изрядное количество пластинок и компакт-дисков с записью «Карнавала». Стоило узнать, что кто-то где-то играет это произведение, – непременно шли вдвоем на концерт, чего бы нам это ни стоило. Если верить записям у меня в блокноте (а я оставлял подробные заметки о каждом исполнении), мы сходили на концерты трех пианистов, послушали в общей сложности сорок две пластинки и компакт-диска с записями «Карнавала». И, конечно, перемыли косточки каждому исполнителю. Немало пианистов разных времен и народов записывали «Карнавал», произведение популярное, но при этом мы заметили, что далеко не каждое исполнение можно счесть приемлемым.