От первого лица... (Рассказы о писателях, книгах и словах)

Этим курьезом можно завершить разго­вор о писательнице А. Вербицкой и о ли­тературе, которую она представляла. На этом закончим и небольшую экскурсию в ту не столь отдаленную эпоху, когда такая литература не вызывала ни удивления, ни порицания.

Рассказ «Возвращенный ад» напечатан в 1915 году, в то время, когда тираж книг Вербицкой достиг грандиозной цифры — 500 тысяч экземпляров.

Хотя в центре рассказа — Галиен Марк, образ его подруги Визи получился не ме­нее живым и интересным. Читатель видит умную, мягкую, непреклонную в решаю­щие минуты молодую женщину «странной и прекрасной природы». Слово «любовь» для отношений, связывающих Визи и Мар­ка, представляется журналисту «негодным и узким». Это не удивительно, если вспом­нить, сколько раз оно мусолилось выду­манными Манями. Свое чувство к Визи Марк предпочитает определить как «радо­стное, жадное внимание». Поведение их, с точки зрения официальной морали, не безупречно. Они, видимо, не женаты. Они любят друг друга, но мысль оформить свои отношения браком не приходит ни одному из них на ум. Их соединяет, пользуясь словами Марка, свет, зажженный Визи.

Под этим живительным светом журна­лист счастлив до той крайней степени, когда счастье уже не ощущается как осо­бое, отдельное чувство. Настоящее счастье не выносит скупого накапливания, оно тре­бует, чтобы его расходовали, пускали в оборот. У Марка оно превращается в сме­лость, принципиальность, в творческую ак­тивность. Рядом с Визи Марк становится более ценным, более полезным обществен­но. В этом, пожалуй, и состоит социальное значение таких сугубо интимных отноше­ний, как любовь мужчины и женщины, и хороший рассказ о высокой любви не ме­нее нужен обществу, чем хороший рассказ о труде или подвиге.

Между Марком и Визи существует не­расторжимая основа настоящей длительной любви: полное духовное соответствие. Это духовное соответствие, духовный контакт и изобразил А. Грин. Он показал, как лю­бящие души способны настраиваться на одну волну настолько точно, что понима­ют друг друга без слов. Марк вспоминает, как «в прошлом году, летом, подошел к Визи с невыразимо ярким приливом неж­ности, могущественно требовавшим выхо­да, но, подойдя, сел и не сказал ничего, ясно представив, что чувство, исхищенное словами, в неверности и условности наше­го языка, оставит терпкое сознание недо­сказанности... Мы долго молчали, но я, глядя в улыбающиеся глаза Визи, вполне понимавшей меня, был очень бескрайне полон ею и своим с ж а т ы м волнением».

Здесь изображено таинственное силовое поле, которое излучает душа в минуты крайнего нервного подъема. Хотя рассказ «Возвращенный ад» принадлежит, строго говоря, к разряду фантастических, в приведеином отрывке ничего фантастического нет. Такие же эмоциональные силовые по­ля возникали между влюбленными Леви­ным и Кити в знаменитой сцене их объяс­нения.

Также нет ничего потустороннего в том, что любящая женщина предчувство­вала несчастье еще до того, как Марк от­правился на дуэль.

«Завтра утром мы будем в Хераме,— сказала перед сном Визи,— а я, не знаю почему, в тревоге; все кажется мне не­верным и шатким.— Она рассмеялась.— Я иногда думаю, что для тебя хорошей по­другой была бы жизнерадостная, простая девушка, хлопотливая и веселая, а не я».

Из приведеиной фразы можно было бы негативно вывести некоторые черты харак­тера Визи. Очевидно, она не жизнерадост­на, не проста, не хлопотлива и не весела. Но мы не нуждаемся в таких приблизи­тельных подсказках.

Хотя Марк рассказывает о Визи скупо и хотя о наружности ее мы узнаем только то, что у нее длинные ресницы, к концу рассказа облик этой нежной, самоотвер­женной женщины возникает до того отчет­ливо, что портреты ее, нарисованные са­мыми разными художниками, были бы схожи.

Облик Визи складывается из духовных контактов ее с Марком. Она вся словно соткана из надежного, непрерывного чув­ства любви. И вдруг контакт нарушается. Марк ранен в голову. Пуля, пробившая череп, сыграла жестокую шутку. Визи чувствует, что Марк изменился, что она больше не духовный друг его, а просто женщина, «приятная для зрения». Посте­пенно за привычным обликом любимого Визи начинает распознавать что-то чужое, отвратительное.

Вот, вернувшись в подпитии, Марк изрекает: «Чего там рассуждать? Живет­ся — и живи себе на здоровье». И умная Визи, очевидно, не может не вспомнить роман, в котором циник Санин проповедо­вал: «Я знаю одно, я живу и хочу, чтобы жизнь не была для меня мучением. Для этого надо прежде всего удовлетворять свои естественные желания». Вот, благо­склонно отдавая себя заботам Визи, Марк размышляет, что «мужчина значительнее вообще женщины», и Визи не может не понимать, что мысль его вращается в кругу затхлых откровений такого, например, ти­па: «Духовная организация женщины ниже, чем таковая же у мужчин» (Бердяев).