ОТ ПЕТРА I ДО КАТАСТРОФЫ 1917

Даже из этой небольшой главы видна огромная роль в обществе, в его развитии интеллектуалов, интеллигенции — в положительном значении этого слова. Хотя современные идеологи пытаются наврать обратное: «Один из самых живучих и стойких российско-советских мифов — миф о высоком предназначении, высокой линии и духовном превосходстве так называемой «интеллигенции», — написал в своей книге, изданной большим тиражом в России, израильский «мудрец» Я. Рабинович («Быть евреем в России. Спасибо Солженицыну», М., 2005 г.). В следующей главе вы точно убедитесь в обратном ещё раз.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Николай I и эволюция и гибель А. Пушкина

Рост сознания подобен росту травы. Не может человек наблюдать за ростом травы, но так же незаметно покажется завязь цветка.

Елена Рерих

В отличие от своих агрессивных родственников Екатерины Второй и Александра Первого Николай Первый объявил совсем другие при­оритеты в своей внешней политике:

«Меня очень мало знают, когда упрекают в моём честолюбии; не имея малейшего желания расширять нашу территорию, я хотел бы ещё больше сплотить вокруг себя народы всей России.

И лишь исключительно над нищетою и варварством я хотел бы одер­жать победы: улучшать жизненные условия русских гораздо достойнее, чем расширяться» (Б.Б.).

Пережив сильный стресс в первые дни своего царствования, Нико­лай Первый (1796-1855 гг.) сделал выводы из попытки государствен­ного переворота масонами и из неудачного опыта мягкого правления Александра Первого, скорее всего, поэтому, как отмечают многие ис­следователи истории, у него был жесткий и понятный «военный» стиль управления, и сам он демонстрировал грубый и жестокий характер, и требовал от подданных беспрекословного послушания. Различных чиновников за незначительные огрехи сажали на гауптвахту, студентов сразу отсылали в солдаты и т. д.

Николай Первый понял, что без «жесткой руки», без жестокого противостояния противникам не обойтись; и в результате этого Рос­сия при нем стабильно развивалась, а он умер своей смертью в отли­чие от своего отца, брата и сына: императоров Павла I, Александра I и Александра II.

Мы попрощались с масонами-«декабристами» и продолжим далее наблюдать за Николаем Первым. Жестко начав, Николай Первый в та­ком же стиле и продолжал руководить страной. Вначале, после оконча­ния следствия над декабристами, он решил перестраховаться и указом от 21 апреля 1826 года повелел: «Истребовать по всему государству вновь обязательства от всех находящихся в службе и отставке чинов­ников и не служащих дворян» о своём неучастии в тайных обществах, пытаясь максимально извести масонов и пресечь на будущее заговоры с их стороны.

С этой же целью — пресечь масонское революционное «просве­щение» из Европы, он издал в этом же 1826 году свой знаменитый цензурный указ, который его многочисленные недруги, в том числе большевики, назвали «чугунным», которым Николай I ввёл строжайшую цензуру на все печатные издания; через два года — в 1828 году, этот указ был немного смягчен. От этого указа пострадали даже многие русские знаменитости: Пушкин, Лермонтов, Огарёв, Герцен, Чаадаев и пр.

«Император Николай, по смотрению свыше, был призван завершить на время то всеобщее разложение, которое ещё до сих пор никто не знает, чем и как надолго остановить. И он с величием гения охранителя испол­нил своё суровое и высокое назначение», — писал известный русский философ и дипломат славянофил К. Н. Леонтьев.

Естественно, окружение Николая Первого подстроилось под его жесткий стиль руководства и получилось соответствующее зеркальное перевёрнутое отображение — повальное лизоблюдство, подхалимство, услужливые доносы, лицемерие, роскошный расцвет бюрократии и взя­точничества, то есть перебор в бюрократии, и даже специальный сарка­стический перебор-гротеск недоброжелателей, умышленных вредителей. Это ему пытался объяснить великий мыслитель А. С. Пушкин:

«Ваше Величество, Вы сокрушили главу революционной гидре, Вы совершили великое дело, кто станет спорить? Однако. есть другая гид­ра, чудовище страшное и губительное, с которым Вы должны бороться, которое должны уничтожить, потому что иначе оно Вас уничтожит».

«Выражайтесь яснее», — попросил Государь. «Эта гидра, это чудо­вище — это самоуправство административных властей, развращенность чиновничества и подкупность судов. Россия стонет в тисках этой гид­ры, поборов, насилия и грабежа, которая до сих пор издевается даже над высшей властью. На всем пространстве государства нет такого места, куда бы это чудовище не досягнуло, нет сословия, которого оно не коснулось бы.».