От рассвета до полудня [повести и рассказы]

Вот, например, какая занятная история приключилась с ним в городе Коканде. Было это давным-давно, много лет назад, и Евгений Витольдович тогда числился еще сравнительно молодым врачом. По улицам Коканда в то время расхаживало много зобатых людей. Евгений Витольдович навел справки: зобатых было больше половины всех жителей города. Получив столь объективные статистические данные, он искренне огорчился. Ему было очень жаль этих несчастных страдальцев. И он стал усиленно, энергично заманивать их в больницу. Но они шарахались от доброго доктора, как черти от ладана.

И это еще больше удручало и огорчало Евгения Витольдовича. Он долго ломал голову и никак не мог понять, почему кокандцы с такой злостью, с таким остервенелым страхом и недружелюбием косятся на него, стоит ему лишь заикнуться об операции. Больше того, они явно гордились своими зобами. Вот какая странная штука!

И все-таки он разгадал, в чем дело. Ларчик, оказывается, просто открывался: дело было в мулле. Старый пройдоха испугался, что этот настырный доктор может своими операциями пошатнуть его репутацию, и распространил по городу слух, будто бы зоб это вовсе не болезнь, а благословение, ниспосланное аллахом правоверным жителям Коканда. Вот в Андижане, например, днем с огнем не найдешь зобатого мусульманина, а в Коканде их сколько хочешь, сколько твоей душе угодно, хоть пруд пруди. А что это значит? А значит это, что зобом, стало быть, надо гордиться, носить его с честью и не поддаваться на провокации этого смутьяна врача.

Что было делать Евгению Витольдовичу? Сидеть-посиживать пока сложа руки и ждать, как сами по себе повернутся события? Никакие уговоры, убеждения и заверения на зобатых правоверных не действовали. Они носились со своими зобами как курица с писаным яйцом и ничего не хотели признавать. А события тем временем поворачивались и наконец в один прекрасный день повернулись так, что у Евгения Витольдовича аж дух захватило.

— А еще говорят, нет бога! — патетически воскликнул он, хотя и считался убежденным атеистом.

Дело в том, что аллах, видимо, вспомнил наконец про ревностного, услужливого кокандского муллу и в знак своей величайшей признательности ниспослал и ему свое благословение в виде преотличного зоба.

И мулла захрипел, и, горюя, тайком, словно воришка, прошмыгнул в дом к Евгению Витольдовичу, и молвил такие слова:

— Я слышал, ты умеешь лечить эту болезнь, — ткнул он пальцем в свое горло, раздувшееся, как у кобры. — Сделай милость, вылечи меня. Ничего не пожалею, что попросишь — все отдам, только вылечи, верни, пожалуйста, голос мой обратно, Мне аллаха надо с мечети славить, а я хриплю, как несмазанная арба. Что будем делать? Аллах обидеться может. Вылечи, будь добрым человеком.

В этот трагический для муллы момент Евгений Витольдович, думается мне, даже подскочил от радости и, потирая руки, взволнованно забегал по комнате.

— Хорошо! Хорошо! Это очень хорошо! — вскричал он вне себя от радости. И обратился к мулле: — Слушай меня внимательно, старец. Я вылечу тебя, но только с одним условием. Выполнишь ли ты его?

— Что хочешь проси, все сделаем, — поспешно ответствовал старец.

— Так вот, ты должен дать мне честное слово, что, когда выздоровеешь, велишь всем твоим правоверным идти ко мне лечиться. Дашь такое обещание — в два счета освобожу тебя от зоба, и ты снова заорешь, как новорожденный младенец.

— Все сделаю, как скажешь. Только лечи скорее, — просипел мулла.

И вот две недели спустя прооперированный Евгением Витольдовичем мулла бодро, по-фельдфебельски завопил с мечети:

— Правоверные! Слушайте, слушайте, слушайте, как мы говорим. Бог послал несчастье, мы заболели зобом и потеряли голос, а теперь приезжий доктор нас вылечил. Слушайте, слушайте нас, и все, кто болен, идите скорее лечиться к этому доктору.

И правоверные косяками поперли в больницу к Евгению Витольдовичу. Три тысячи зобов вырезал тогда Корчиц при активном содействии городского муллы.