От сессии до сессии

Женя умел останавливаться. В конце концов, всё тайное когда-то становится явным. Может быть, товарищи из органов уже начали присматриваться к нему и рано или поздно возьмут под микитки. Пришьют спекуляцию. Деньги-то он брал. Да еще и аппаратурой пользовался государственной. После джинсовой истории с Кириллом, он резко завязал с этим делом. Как отрезал! И делал теперь записи только для себя. И для друзей. Но очень редко. Битлы у него были в полном комплекте. Остальные группы его не интересовали. Мог послушать, но не более одного раза. Считал, что они не дотягивают до битловских шедевров. Зачем ему второй сорт?

Можно ставить точку в истории. Но она имела продолжение. Герой ее тоже Женя, но уже другой. Собственно, никакой истории и нет. Пустячок! Но забавный, который многим запомнился. Из таких историй, забавных и печальных, и складывается мозаика жизни советских студентов. Хотя кому-то они и могут показаться малозначительными. Поэтому продолжение будет. Две эти истории связаны с собой.

Жека Пилипенко, хохол, здоровый бугай, разбирался в музыке, как свинья в апельсинах. Ему что Бах, что Кобзон с Аллой Пугачевой одинаково. Ну, шумят, чего-то вопят. Если он и отличал Джона Леннона от Лещенко так только потому, что один поет на английском, а другой на русском.

Своему тезке он завидовал самой черной завистью. Мало того, что тот элегантно носил костюмы, так еще и при деньгах был. Не стучал. Но крутился вокруг и всё расспрашивал, что да как. Мотал на ус. Появлялся время от времени в ленинской комнате. Добролюбов не испытывал симпатии к тезке, отделывался от него полушутками. Пилипенко и этого хватало, чтобы понять, насколько выгодное это дело. И не очень-то хлопотное. И почти никакой опасности, если всё делать с умом и оглядкой.

В те времена это называлось по-русски «делать деньги». То, что в странах загнивающего капитализма зовут «бизнесом». Стал уговаривать Женю съездить с ним на барахолку, помочь с покупкой диска. Ведь он же с этим делом знаком. А когда не знаешь, легко пролететь. Он боится, что ему подсунут фальшивку. Добролюбов категорически отказался. Никакие уговоры, доводы на него не действовали. Подробно проконсультировал на этот счет и уверил, что если он будет соблюдать все его рекомендации, то не поведется на обман.

Вот Женя на барахолке. Долго расхаживает, переходит от одного торгаша к другому, порой вворачивает музыкальные термины, значение которых ему неизвестно. Любому торговцу ясно, что перед ними профан, которого просто грех не кинуть.

Женя покупает диск «Шокинг-блю». На конверте такая картиночка, пальчики оближешь. Вот умеют же проклятые капиталисты делать так, что внизу живота становится жарко!

Эта группа особенно нравилась девчонкам. Это было одной из причин, а, может быть, и главной причиной, почему Женя решил остановить на ней выбор. По крайней мере, она была у него на слуху. Он долго глядел на конверт и думал, кого бы он первой затащил в постель. Женя всегда думал об этом, когда видел симпатичных девчонок.

Вон он приезжает в родную «пятерку», ходит по общежитию, заглядывая почти в каждую комнату. Его распирает. Он чувствует себя Наполеоном, не меньше, который вот-вот покорит весь мир. Показывает диск. В ответ «ох-ах! Когда будем слушать?»

Незаметным оставить свое возвращение Жека не мог. Не такой он был человек. Ему нужна публичность. Триумф должен стать триумфальным. Он с диском обошел всю «пятерку». Зависть и восхищение воспринимал как должное. Разве могло быть иначе? Каждый раз он торжественно изрекал:

— Шокинг-блю!

И показывал конверт с диском. Но в руки никому его не давал. Мало ли что! Нечего хапать!

— Самая суперпопулярная группа! Весь мир от нее стоит на ушах. Даже Иисус Христос не пользовался такой популярностью. Битлы — это вчерашний день. Шопинг-блю завоевала все страны и континенты. Их песни звучат даже на космической орбите. В основном, конечно, их шедевр «Чё он не встает». Моцарт отдыхает.

Чем дальше он углублялся в дебри общежития, тем всемирная слава «Шокинг-блю» становилась еще всемирнее. Их слава уже перешагивала за пределы нашей Солнечной системы. Солистка Мориска Верис, полячка, перебравшаяся в Англию, стала певицей всех времен и народов. Ее голос зачаровывает, околдовывает, творит чудеса. Музыканты прошлого ворочаются в гробах и давятся слюной от черной зависти. Если бы они ожили, то в своих костяных объятиях задушили бы ее, получив при этом полное удовлетворение.