От сессии до сессии

— Всё просто! Меня удивляет, как до этого не могли додуматься раньше. Другие. Пустой чистый поднос. Так? Так! Ты его взял со стола подносов. Подходишь к очереди. Идешь к концу очереди. Не будет же кассир брать с тебя за пустой поднос? Так что ты вне всяческих подозрений. Мало ли кто и зачем ходит с пустыми подносами.

— Понятное дело.

— «Ой! — говоришь. — Забыл тут прихватить!» Перешагнул через эту трубу и протискиваешься от конца очереди к ее началу. Вы же знаете, какая очередь в столовой после занятий, когда обед. Это час пик. Обычно запускают вторую линию. И всё равно приходится стоять долго. Некоторые звереют от голода…Отвлекусь! Дело было зимой. На первом этаже в гардеробе, где одежду принимают. Тоже в обед этих самых крючков не хватает для одежды. Одежду принимала симпатичная девица из тех, которые пробовали поступить в университет, но не поступили. Знаете, пампушечка такая! И тут во! И тут во! Есть за что подержаться. Видно, в деревне выросла на парном молоке и свежем воздухе. На такой бы даже я не отказался покачаться. Хотя я человек разборчивый.

Отобедал, спускаюсь. Девушки нет на месте. Покричал. Никто не отвечает. Ну, может, приспичило! Подождал. Нет, не идет. «Э! Где вы там? Ау!» — кричу. Ждать-то уже надоело. Сами знаете, у меня хлопот, в смысле дел, полный рот. Каждая секунда на учете. «Мне бы пальтецо, девушка! Ау!» Топчусь. Не появляется. «А, может быть, — думаю, — лежит сейчас без сознания! А то и того! Работа-то нервная!» Уж слишком долго она не появляется. В общем, самые плохие предчувствия. Пойду, думаю, сам возьму. Пальтецо-то у меня примечательное. Да и место, куда она его устраивала, примерно помню. Заодно и посмотрю, что с ней. Может быть, искусственное дыхание понадобится.

— Ты к сути сразу переходи!

— Ссут, ребята, в сортире, как говорила моя бабушка. Так вот… Прошу больше не перебивать меня! Дверка там такая с краю. Подхожу, руку протянул, нащупал защелку и открыл. Захожу, стало быть, в гардероб. Какой только верхней одежды здесь нет! И пальтишки, и шубки, и полушубки, и тулупчики, с полутулупчиками. И плотно так висят. Порой на одном крючке сразу две одежонки. Как тут можно разобраться? Всё-таки сложная работа у гардеробщиков, а платят с гулькин нос. Опять социальная несправедливость. А каких только запахов за день тут не надышишься!

— Сидоров! Тебя не переслушаешь!

— Не видно ничего. Раздвигаю, продвигаюсь потихоньку вперед. Как будто по джунглям. Вроде где-то тут пальтецо мое. Хотя, признаться, впервые попав в гардероб, я понял, как здесь легко заблудиться. Тут слышу какие-то подозрительные звуки. А-а-а! Что-то они мне напоминают. Неужели? Да нет! Такого быть не может! О-о-о! Ой-ой-ой! Но всё-таки мне не верится, что рядом происходит нечто подобное. Вроде бы как на разные голоса звуки. Один тонкий. Другой потолще. Продвигаюсь. Звуки становятся громче. Да нет! Быть такого не может!

— Сидоров! Ну, хватит тянуть кота за это самое!

— Гляжу на куче пальтишек, шубенок, шарфиков, шапок голая задница мелькает. Вверх — вниз! Вверх — вниз! Причем с поразительной ритмичностью. И задница такая белоснежная. Она-то меня видит, а он нет. Продолжает свое дело с тевтонской такой педантичностью. Она мыкает и хочет ему что-то сказать. Ну, тому, который с белоснежной задницей. Значит, вверх — вниз, вверх — вниз. Без передыха.

— И чо?

— Ну, ему, конечно, не до этого. Настолько его увлек процесс, что ноль внимания на знаки, которые она подает. У него самый экстаз. Тут хоть всё рушиться начнет кругом, он и не заметит. Я через них перешагиваю, чтобы пальтецо забрать. Прихватил пальтишко. «Работайте, — говорю, — ребята! Наращивайте темпы! А то, что мое пальтецо не использовали, за это вам отдельная благодарность. Да и жестковато у меня пальтецо. На женских шубейках-то помягче будет!» … Что я хотел сказать? Ну, не эту же, конечно, историю, которая вообще-то не характерна для нашей советской действительности.

— Вообще-то ты хотел что-то рассказать про математику.

— Ну, да! Только разволновался и отвлекся. Такие факты нашей жизни очень возмущают меня. Эта картинка до сих пор у меня перед глазами стоит. Даже на смертном одре буду вспоминать об этом. Когда я буду писать свои мемуары, то обязательно вставлю эту сценку. Ну, не все же о серьезном и о высокой науке. Надо иной раз и развлекать читателя. Так вот про математику. Стоим мы, значит, в очереди. Очередь, естественно, очень длинная, как всегда бывает в обед после лекций.

— Да! Обычно полчаса приходится стоять в очереди, — согласились с ним.

— Голод — не тетка. То котлетку отломишь, то булочку откусишь, то компотик хлебанешь. Салатик капустный вилочкой подцепишь и в рот. Аппетит от этого еще больше разыгрывается. Пока дойдешь до кассы, уже и тарелки, и стаканы пустые. Или чуть-чуть на донышке осталось. Только облизать и обед на этом можно считать законченным. В голову мне приходит золотая мысль: «А почему я собственно должен платить за пустые тарелки и стаканы? В каком таком законе это записано?»

Слушатели погрустнели.