От судьбы не уйдёшь

— Тогда я поясню, — сказала Марианна и рассмеялась. — Так называют очень глупого человека, который сердится, когда его вежливо посылают подальше. Он может быть очень, очень милым, то есть человеком, которого очень любят, человеком… как бы это сказать… это зависит от выражения, с каким человеку говорят слово «дуссель». Ты — дуссель… добрый или сердитый, понимаешь? Это является главным.

— Я понимать, — кивнул Вильгельм.

— Точно?

— Я теперь точно знаю, кто дуссель.

— Кто же?

Вильгельм рассмеялся.

— Ты.

Подобных разногласий между Вильгельмом и Марианной в будущем возникнет ещё много.

Генрих подошел к столу, чтобы напомнить, что он в их распоряжении. Марианна попросила принести чашку кофе.

— Когда я её допью, — сказала она Вильгельму, — ты пойдёшь в пансион за вещами.

Но сначала она попросила рассказать ей о самом главном: о допросе в полиции.

— От кого поступило заявление? — спросила она.

— От пострадавшего.

— Какая свинья! Ведь он хотел тебя ударить!

Это было верно только наполовину, но нет ничего удивительного, что Марианна смотрела на это по-другому. В заявлении было указано, сообщил Вильгельм, что зачинщиком был он.

— Надеюсь, ты это исправил, — сказала Марианна.

Всё это длилось очень долго, пояснил Вильгельм, так как у него плохой немецкий. Некоторые предложения приходилось менять по три раза, чтобы он их понимал, прежде, чем записать в протокол.

— Я тебя спрашиваю, исправил ли ты это? — повторила Марианна.

— Что?

— Что ты был зачинщиком?

Вильгельм энергично кивнул.

— Я им сказать то же, что прежде говорить тебе.

— И что?

Вильгельм молчал и смотрел на неё, как бы спрашивая: «Что что?»

— Ты опроверг самое главное обвинение? Тебе известно, что самое важное?

— Конечно.

— Что же?

— Для меня самое важное то, что я тебе сказать прежде. Остальное неважно.

Марианна сдалась.

— Для тебя — да, — вздохнула она. — Но не для полиции и суда. Ты же попадёшь в тюрьму.

Пожав плечами, Вильгельм ответил:

— Если для полиции и суда честь женщины ничего не значат, тогда я идти в тюрьму. Для тебя тогда всё закончится, Марианна.

Если бы это сказал Марианне кто-то другой, а не Вильгельм, она бы просто рассмеялась. Вильгельм сказал это очень серьёзно, и чувствовалось, что он за свои слова отвечает.

— Нам нужен очень хороший адвокат, — произнесла Марианна.

— Об адвокате мне ещё в полиции сказали, — сообщил Вильгельм и спросил, знает ли она кого-нибудь?

— Весь вопрос в деньгах, — ответила она.

— Тогда придётся в тюрьму.

И тут они подошли к моменту, когда проявился темперамент Марианны. Она топнула ногой и сказала, что если он сейчас же не прекратит свои глупости, то сведёт её с ума. Может ли он себе вообще представить, что это значит — угодить в тюрьму? Если он хочет на ней жениться…

— Или ты не хочешь жениться на мне? — вдруг поинтересовалась она.

Кажется, что у него перехватило дыхание, и он, после секундного замешательства, смог лишь произнести:

— Марианна…

Именно так Вильгельм и Марианна неожиданно для самих себя признались друг другу в любви. Всё произошло неожиданно быстро и легко. Как гром среди ясного неба. Вопрос заключался лишь в том, как отнесутся к этому другие.

Теодор Бергер и Сабина использовали это спокойный послеобеденное воскресное время, чтобы съездить на кладбище и привести в порядок могилы своих родителей. Они занимались этим нерегулярно, в зависимости от погоды. Когда было много дождей, то там разрастались сорняки. Две могилы, за которыми они ухаживали, находились недалеко друг от друга. Начинали с могилы родителей Теодора, а потом шли к другой. Теодор ко всему относился обстоятельно. Поэтому уже решил вопрос, где он и Сабина однажды будут похоронены. Между ними существовала договоренность:  кто умрёт первым, того похоронят в могиле его родителей, а второго потом захоронят там же.

Сегодня, закончив работу, Теодор предложил заглянуть к его сестре Грете, которая будучи на двенадцать лет старше Теодора, проживала в пансионате для стариков. Сабина согласилась с предложением Теодора, как всегда более похожим на приказ. Они посетили никогда не выходившую замуж Грету Бергер, и тем самым доставили ей нежданное удовольствие, поскольку она опять смогла рассказать своему единственному брату, какие с ним были проблемы в школе. Из-за этого ей удалось непроизвольно так испортить настроение от посещения, что Теодор, когда они вышли из пансионата, обвинил Сабину, что это была её идея посетить Грету.

Дома он спросил у дочери:

— Марианна, мы навестили тётю Грету. Что она тебе рассказывает, когда ты её посещаешь?

— Что попало, — ответила Марианна. — В основном, последние результаты анализов. И чтобы я была осторожнее с мужчинами.

— Больше ничего?

— В общем, да.

Теодор довольно кивнул и затем спросил:

— Здесь было всё в порядке, пока нас не было?

— Да, — сказала Марианна. — Я сдала одну из трех комнат, что на третьем этаже.

Тут в разговор вмешалась Сабина. Она объяснила, что надо бы застелить свежее бельё.

— Уже сделано, — сказала Марианна.

— И знаете, — добавила она, — кому я её сдала?

— Сейчас угадаю, — с иронией произнес Теодор. — Анастасии, дочери царя.