От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

В войне Австрии и Пруссии с Данией в 1864 г. Россия поддержала завоевателей, отторгнувших княжества Шлезвиг и Гольштейн от Датского королевства. Следовательно, там, где это было выгодно России, ее дипломатия отступала от принципов внешней политики провозглашенных в циркуляре Горчакова. Поэтому в отчете МИД за 1856 г. циркуляр был откорректирован, и на первое место министр ставил интересы России, свободу действий и сохранение мира в Европе, считая их основной задачей российской внешней политики[762]. И в августовском циркуляре, и в других документах, адресованных европейским дипломатам, Горчаков подчеркивал отсутствие у России стремления к мировому господству и ее миротворческую роль в том или ином конфликте.

Хотя перечисленные Горчаковым в отчете МИД явления имели разную природу, все они дестабилизировали ситуацию в Европе. Боязнь революции заставляла канцлера видеть ее признаки везде – и в национально-освободительных, и в объединительных движениях «сверху» и «снизу», и в завоевательных намерениях Наполеона III. Похоже, он начинал понимать, что сохранение европейского равновесия потребует от России немалых жертв.

Оценивая сложившуюся в Европе ситуацию, Горчаков в отчете МИД за 1859 г. писал: «В Европе исчезли принципы солидарности, кабинеты изолированы. Франция превращается в милитаризованную державу, она нанесла моральный удар соглашениям 1815 г. поощрением прав народов и принципов национальностей… В Европе родилась новая политическая доктрина – экспансия, что выражается в намерении Франции переместиться с границ Альп на границы Рейна. Эту доктрину разделяют революционные силы Венгрии, славянских земель Австрии, германских княжеств – Шлезвига и Гольштейна – Дании, турецких христиан, Польши, Ирландии»[763].

К революционным силам Горчаков причислял и сторонников объединения Германии. И все-таки министр стремился выстраивать свою европейскую программу на принципах равновесия сил и баланса интересов, что отчасти было и во времена Священного союза, об исчезновении которого Горчаков вспоминал с горечью. С трудом приспосабливаясь к новым реалиям, Горчаков постоянно искал пути к равновесию, делая ставку то на одного, то на другого из возможных союзников. Руководствуясь необходимостью выйти из международной изоляции, российская дипломатия ступила на путь сближения с Францией, хотя отдавала отчет в несостоятельности обещаний Наполеона III поддержать Петербург в намерении отменить нейтрализацию Черного моря.

Одну из основных геополитических целей внешней политики Горчаков видел в восстановлении и укреплении позиций России на Балканах при сохранении хороших отношений с Турцией. Добиться этого было непросто. Наряду с национально-освободительным движением подвластных туркам народов, с середины XIX в. там активизировалась политическая, экономическая и идеологическая экспансия европейских держав, в особенности Австрии. России приходилось строить свою политику с учетом этих факторов при условии, что военное решение надолго исключалось из арсенала внешнеполитических средств.

Уверенность Петербурга в действенности европейского концерта, возможно, привела к столь длительному затягиванию проведения военной реформы в России, незавершенной и 20 лет спустя после окончания Крымской войны. Конечно, сыграло роль и сопротивление консервативных кругов в стране. Большое значение имело и то, что основные европейские державы были заняты конфликтами между собой или колониальными захватами. Кроме того, Россия, обладавшая огромной территорией и, казалось, неисчерпанными людскими ресурсами, по-прежнему внушала опасения противникам.

Первейшей задачей Горчаков считал добиться отмены унизительных для России решений о нейтрализации Черного моря, что стало бы важным шагом в укреплении ее великодержавного статуса. Однако даже если бы Россия и имела флот и крепости на Черном море, выход из него для военных судов целиком зависел от Турции – хозяйки Проливов. Изменение их режима в интересах России – установление контроля над ними – являлось не менее злободневной задачей, но решить ее в то время было нереально, и канцлер хорошо это понимал.

Курс на сближение с Францией

Горчаков рассчитывал добиться поставленных целей, опираясь на принципы баланса интересов, на которых, по его мнению, должно было базироваться европейское согласие. Но в балканской политике вплоть до середины 70-х гг. России этого сделать не удалось. Державы-победительницы использовали европейский концерт в своих интересах, закрывая России (за исключением второстепенных вопросов) возможность решить важные для нее задачи.