От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Также совместно действовали Париж и Петербург в черногорском и греческом вопросах. Так, благодаря дипломатическим демаршам обоих государств в 1858 г. Турция прекратила войну в Черногории, причем к последней отошли территории Грахово, Рудине и Никшичская жупа. Большую роль в этом сыграл лично Горчаков, проявивший инициативу в проведении русско-французской военно-морской демонстрации в Адриатическом море[767]. Однако полного единства между державами не было в итальянском и балканском вопросах. Оставаясь сторонницей «европейского концерта» и принципов равновесия, Россия совсем не хотела чрезмерного усиления Франции. Непредсказуемость действий Наполеона III, его мечты о гегемонии в Европе вызывали тревогу Петербурга: честолюбивый император мог добраться и до Балкан, тем более что Франция имела серьезные экономические интересы в Османской империи и в Дунайских княжествах.

Поэтому когда Франция совместно с Сардинией в 1859 г. начала в войну против Австрии, Россия хотя и поддержала Наполеона III, выступила против ликвидации итальянских государств центра и юга, опасаясь, что объединенная Италия усилит Францию, а это нарушило бы европейское равновесие. Александр II предложил созвать европейский конгресс по итальянскому вопросу, но Англия, Австрия и Пьемонт выступили против. Инициатива России была похоронена, что свидетельствовало о ее пока невысоком престиже в Европе.

Не удалось отстоять и легитимные права итальянских монархов после окончания франко-австрийской войны 1859 г. Характерно, что во время свидания бывших участников Священного союза – встречи русского, австрийского и прусского монархов в октябре 1860 г. в Варшаве – Россия не поддержала требования Австрии сохранить северо-итальянские герцогства и не включать их в состав Италии. Союз с Парижем оказался для Петербурга важнее солидарных принципов Священного союза. Россия признала новое положение Италии только в июле 1862 г.

Утешая себя и императора, Горчаков подчеркивал положительные аспекты этого явления. В отчете МИД за 1862 г. утверждалось, что создание Итальянского королевства покончило с революциями в Италии, способствовало наведению порядка в государстве и лишило точки опоры «космополитическую революцию». Министр ссылался при этом на выступления в Италии, Польше, Венгрии, Румынии, Сербии и Греции против «московского царизма», Австрии и Турции[768]. Вряд ли сам Горчаков верил в такую перспективу, но это было неплохим средством убедить царя в том, что создание Итальянского королевства положит конец республиканизму в Италии и его влиянию на освободительное движение в Польше и на Балканах.

Итало-австрийская война серьезно осложнила русско-французские отношения. Петербург не мог смириться с диктаторскими замашками Наполеона III, претендовавшего на роль вершителя судеб Европы. Одержав победу над Австрией и фактически подчинив себе Италию, он уже не нуждался в поддержке России, и стало очевидно, что обещания учесть российские интересы в Черноморском вопросе и на Балканах не входят в его планы. Стабильное внутриполитическое и экономическое положение Франции, как считал император французов, позволяло ему «хозяйничать» в Европе и на других континентах – в Северной Африке, Мексике, Индокитае. Российская дипломатия окончательно убедилась в этом, когда Франция поддержала восстание в Польше.

Задачи русской внешней политики не ограничивались только европейским ареалом. Однако другие ее направления волновали Горчакова гораздо меньше, чем отмена нейтрализации Черного моря и восстановления престижа России в Европе. Объявив главными национальными интересами страны вопросы ее внутреннего развития, Горчаков даже не упомянул в своем отчете о стратегическо-оборонительном факторе. Возможно, он считал его прерогативой специальных министерств, но, скорее, исходил из своего видения Европы, устроенной на началах равновесия и баланса интересов, что исключало, по его мнению, войны. Во всех его комбинациях Россия в 50–60-е гг. нигде не фигурирует как объект или субъект военного нападения[769].

Во имя сохранения мирных отношений с державами, министр старался избежать новых осложнений. Так, после заключения Парижского трактата, британский флот, игнорируя его решения, долго не покидал акваторию Черного моря. Английские корабли входили даже в Керченский пролив, контрабандой доставляя оружие и боеприпасы кавказским горцам. В английских газетах велась крайне враждебная агитация против действий России на Кавказе. Как писал военный министр Д. А. Милютин, «МИД был так запуган англичанами, что закрывал глаза на все их вопиющие нарушения международного права, чтобы избежать новых придирок»[770].