Отблески солнца на остром клинке

Верд не ответил, но и не ушёл, и Тшера поймала себя на мысли, что ей почему-то очень важно, что он о ней думает.

— Поэтому ты теперь не с ними? — тихо спросил он. — Потому что была там?

Она резко глянула на него через плечо.

— Предположим, ты арачар, — спокойно продолжил Верд, — и тогда ты можешь путешествовать одна, хоть Вассалы так обычно не делают, особенно сейчас. Но возить с собой кухаря, при том что твоя плащ-мантия поизносилась, защитный жилет не раз чинен, да и сапоги видали лучшие времена… Не слышал, чтобы даже состоятельные Вассалы держали при себе слуг.

— Бир не слуга.

— Тем более. Вассалам запрещены отношения, даже дружеские, если они лежат вне Чёрного Братства.

— Татуировки и Йамараны при мне — главное доказательство того, кто я, тут и спорить не о чем.

— Йамараны при тебе — это значит, что ты не изгнанница. Ты дезертир, и догадаться об этом несложно, если смотреть на тебя внимательно.

«А ты, значит, на меня смотрел, да внимательно?»

Уголок рассечённых губ дёрнулся в едва заметной полуулыбке.

— Так сдай меня первому же Чёрному Патрулю, который встретится в Нантоге! — «Если встретится, конечно». — Получишь щедрую награду.

Тшера развернулась к Верду лицом, с вызовом посмотрела в глаза. Верд ответил ей улыбкой, в тёмно-зелёной глубине его глаз вспыхнули золотые искры.

— Не сдам.

«Многие так говорят, пока возможность не предоставится».

Она хотела ответить, но тут с почерневшего неба шумно хлынул ливень — словно кто-то наверху опрокинул огромную бочку. Верд изменился в лице так резко, что Тшера, предчувствуя недоброе, обернулась. С неба лилась кровь.

Спустя несколько мгновений всеобщего замешательства послышались беспорядочные крики, захлопали двери, заквохтали кем-то вспугнутые куры. Верд протянул руку из-под навеса, понюхал мокрые пальцы, попробовал красные капли на вкус.

— Это не кровь. Я о таком читал: алый дождь случается, когда…

— Ве-е-едьма! — завопили за дверью, и из трактира вывалили несколько мужиков во главе с хозяином — все вооружённые кухонными ножами.

«Серьёзно? Вы бы ещё с зубочистками на Вассала пошли…»

— Твоей поганой чёрной пасти проклятье? — рявкнул ей в лицо трактирщик то ли спрашивая, то ли утверждая.

— Если уж и проклятье, то по вашим делам, не по моим, — хмыкнула Тшера.

«Но проклятий не существует».

— Это не проклятье, — вновь попытался объяснить Верд. — Такое бывает, когда…

Но договорить ему не дали.

— Это её почерневшей амраны дело! — заорал хозяин, срываясь на хрип. — Повесить ведьму! — и сгрудившиеся за ним мужики подержали инициативу ободряющими криками.

— Ну, давай, кто первый вешать пойдёт? — с кривой усмешкой спросила Тшера, выходя под кровавый дождь. Она до сих пор не доставала клинков, хоть ладони и лежали на их рукоятях.

«Если хоть капля ума есть — это отребье на Вассала не сунется. Тем более — под кровавый дождь».

Мужики в дверях трактира притихли. Верд стоял на крыльце, не вмешиваясь, но и бдительности не теряя. Из-за угла, оскальзываясь, бегом вывернул Бир с выражением священного ужаса на лице, остановился подле Тшеры.

— Это не кровь, Бир, не бойся, — вполголоса сказала она, не отводя взгляда от замешкавшихся мужиков.

— А ты чего же тут мокнешь?

— Ягодник, вон тем маиром любезно на меня опрокинутый, смываю.

— Ай, так ведь дождик-то того же цвета, что и ягодник, толку-то…

Бир озадаченно поглядел на Тшеру, ничего не понял, но остался стоять рядом, смаргивая красные капли. Миг спустя в плечо Тшере ткнулась измазанная индюшачьими потрохами морда Ржави.

«Да у меня союзники!»

Ливень перешёл в дождь, а потом и в едва заметную морось.

— Повесить ведьму! — ещё раз заорал хозяин, делая в сторону Тшеры побудительный жест рукой, но никто из его товарищей не шелохнулся.

— Так ты, это, может, первый пойдёшь? — робко спросил один из мужиков из-за спины трактирщика. — Так а чё мы-то? Нам-то по столу она не ходила, а глотки перерезать враз может, коли сунемся…

— Дело твой приятель говорит, — откликнулась Тшера. — Выходи, сразимся один на один. Или уж раздумал?

Тут толпа, начиная с задних рядов, расступилась, и на крыльцо вышел Тарагат, а за ним и его спутники.

— На что опять осерчали, добрые люди? — обратился он к трактирщику мягко, но Тшера услышала в его голосе нотки раздражения.

— Так ведьму ты сюдыть завёз, кир купец! — сказал хозяин. — Беды она нам наделает, уже вон, ишь, что. — Он повёл рукой, показывая на красный дождь. — Её б того! — Чиркнул оттопыренным большим пальцем по горлу.

Купец вздохнул, едва заметно поиграв желваками, и ответил всё так же ласково и спокойно:

— Если и ведьма, то моя ведьма. Я вам за все ваши неудобства уплатил втридорога, и, если желаете сами судьбу её решать, плату мне верните, притом вдвое, ведь я из-за вас пострадавшим окажусь: без охранника останусь.

Тарагат протянул руку в расшитом рукаве изящной ладонью кверху. Трактирщик посмотрел в эту ладонь, перемялся с ноги на ногу. И полученных-то денег отдавать жалел, а уж двойную цену из своих добавлять — и подавно.