Отблески солнца на остром клинке

— Да. Колбу плотно закупоривают, но если разбить — сангир сможет управлять освободившейся частицей своего аруха на расстоянии. Не огромном, но достаточном — это зависит от силы сангира. От силы и опыта сангира зависит и то, куда (или в кого) он сможет вселить эту частицу и как долго она не погаснет. Медведь — большой зверь, управлять им стоит многих сил. У этого сангира вряд ли достаёт опыта, чтобы покуситься на живых, и он пока выбирает то, в чём амраны нет. Но он может научиться этому до того, как ты его отыщешь. И тогда в одиночку с ним будет не совладать.

Тшера задумчиво почесала висок, глядя в догорающий костёр так, будто тот мог дать ей ответы.

— Значит, Тарагат возит колбы?

— Скорее всего. Возит и разбивает. Возможно, он и сам не знал, что будет дальше. И его хозяину необязательно заезжать в те же селения, где побывал Тарагат. Умней даже не заезжать, а подыскивать себе остановку, на равном удалении от нескольких мест, где Тарагат освободит частицу его аруха, ведь перемещаться так же быстро, как купец, сангир не сможет — то, что он делает, должно очень его ослаблять, и ему потребуется отдых после каждого такого нападения.

— Но зачем это сангиру? — Вопрос подхватил ветер и унёс в ночь вместе с алыми искрами, оставив без ответа. — А сразу в двоих две разных частицы аруха вселиться не смогут? — спросила Тшера чуть погодя.

— Это и слишком тяжело, и очень опасно. Для того, чтобы управлять частицей аруха на расстоянии, нужны силы и глубокое сосредоточение. Это непросто. Ещё сложнее, контролируя частицу, не потерять контроль над собственным арухом. После всех кровавых ритуалов он словно молью трачен, и беда сангиру, если он его упустит.

— Умрёт?

— Нет. Но может заблудиться и не вернуться в собственное тело, которому, кстати, тоже необходимо восстановление после сцеживания такого количества крови. Поэтому держать сразу троих: себя и двоих, кем управляешь, считай что невозможно.

— И довелось нам встретиться с тем, кто рождается раз в столетие, — вздохнула Тшера.

— А вот это уже байки, — улыбнулся Верд. — Они рождаются гораздо чаще, но обычно их принимают за амарганов. Мне довелось встречать одного, ещё мальчишкой.

Тшера подняла на него тревожный взгляд.

— Нет, это не он, — понял её подозрения Верд. — Тот, кого я знал, давно мёртв.

— Ладно. — Тшера бросила кожуру кропира в костёр и отряхнула с пальцев золу. — Значит, будем искать сангира. Если выедем на рассвете, к вечеру будем в Нантоге. Отдохни, я покараулю.

Рассвет разлился серым и промозглым маревом, сеющим унылую морось. Северный ветер не стихал и приносил отчётливые запахи осенней стылой прели. Тшера застегнула плащ-мантию до самого подбородка, натянула глубокий капюшон и зябко куталась в длинный старенький шарф, но голые пальцы на мокрых кожаных вожжах стыли до красноты. Верд ехал расслабленно и прямо, держа вожжи одной рукой — как тот, кто давно привык к пружинистому шагу кавьяла и хорошо чувствует под собой зверя. Но свободную ладонь он положил на луку седла, и Тшера опытным взглядом видела в этом то ли настороженность — так он сможет быстрее выхватить из-за спины глефу, то ли неуверенность — так легче удержаться, если кавьял взбрыкнёт. Казалось, он совсем не мёрз. По-прежнему босой, в простых штанах и тонкой тунике, он ни разу не поёжился. Влажные от мороси волосы на ветру хлестали его по спине, и туника, кажется, уже пропиталась холодным дождём, но Верд словно не обращал на это внимания, в то время как Тшере от каждого украдкой брошенного на него взгляда становилось ещё холодней.

«Если действительно придётся ехать в Хаттасар, за горным кряжем и поближе к океану будет теплей — там и зима, как местная ранняя осень».

Ехали молча. Ей нравилось расспрашивать Верда о чём-нибудь, да хоть даже о природе кровавых дождей и слушать его рассказы, но теперь, когда Верд стал её спутником, а не одним из нанятых, как она сама, охранников, что-то изменилось. Вопросы толпились в мыслях, вязли на языке и выглядели нарочитыми и вымученными — лишь бы заглушить воцарившуюся меж ними тишину, и в результате Тшера не задала ни одного. Сейчас, когда они ехали вместе, а не просто сопровождали кого-то третьего, словно появилась некая ответственность друг за друга и некая… опасность?

«Совместный путь предполагает доверие, — подумала Тшера, покосившись на Верда. — Но могу ли я доверять тебе? А ты мне можешь?»

Тут же вспомнился прежний церос, который доверял своим Чёрным Вассалам, доверял Астервейгу, а они убили его. И Бир, который погиб, закрыв Тшеру собой. И нагур Вегдаш, который хладнокровно играл на её жизнь, но столь же хладнокровно перерезал горло своему ученику, на неё покусившемуся. И Кхаб, много лет проездивший с Тарагатом и брошенный им умирать. И вновь — Астервейг, который не дрогнув опоил её ядом перед итоговым испытанием.

«Если мы выберем доверять друг другу, кто из нас об этом пожалеет?»