Отчаяние

Почему-то не помню, как  я к  этому разговору приступил : память моя включается, когда уже разговор  {130} в  полном  ходу. Лида сидит  против  меня на диванe и на меня смотрит  в  нeмом  изумленiи. Я сижу на кончикe стула, изрeдка, как  врач , трогаю ее за кисть -- и ровным  голосом  говорю, говорю, говорю. Я разсказал  ей то, чего не разсказывал  никогда. Я разсказал  ей о младшем  моем  братe. Он  учился в  Германiи, когда началась война, был  призван , сражался против  Россiи. Помню его тихим , унылым  мальчиком . Меня родители били, а его баловали, но он  был  с  ними неласков , зато ко мнe относился с  невeроятным , болeе чeм  братским , обожанiем , всюду слeдовал  за мной, заглядывал  в  глаза, любил  все, что меня касалось, любил  нюхать и мять мой платок , надeвать еще теплую мою сорочку, чистить зубы моей щеткой. Нeт , -- не извращенность, а посильное выраженiе неиз яснимаго нашего единства: мы были так  похожи друг  на друга, что даже близкiе родственники путали нас , и с  годами это сходство становилось все безупречнeе. Когда, помнится, я его провожал  в  Германiю -это было незадолго до выстрeла Принципа, -- бeдняжка так  рыдал , так  рыдал , -- будто предчувствовал  долгую и грозную разлуку. На вокзалe смотрeли на нас , -- смотрeли на этих  двоих  одинаковых  юношей, державшихся за руки и глядeвших  друг  другу в  глаза с  каким -то скорбным  восторгом ... Потом  война. -- Томясь в  далеком  русском  плeну, я ничего о братe не слышал , но почему-то был  увeрен , что он  убит . Душные годы, траурные годы. Я прiучил  себя не думать о нем , и даже потом , когда женился, ничего Лидe о нем  не разсказал , -- уж  слишком  все это было {131} тягостно. А затeм , вскорe по прieздe с  женой в  Германiю, я узнал  от  нeмецкаго родственника, появившагося мимоходом , на миг , только ради одной реплики, что Феликс  мой жив , но нравственно погиб . Не знаю, что именно, какое крушенiе души... Должно быть, его нeжная психика не выдержала бранных  испытанiй, -- а мысль, что меня уже нeт  (странно, -- он  был  тоже увeрен  в  смерти брата), что он  больше никогда не увидит  обожаемаго двойника, или, вeрнeе, усовершенствованное изданiе собственной личности, эта мысль изуродовала его жизнь, ему показалось, что он  лишился опоры и цeли, -- и что отнынe можно жить кое-как . И он  опустился. ?тот  человeк , с  душой как  скрипка, занимался воровством , подлогами, нюхал  кокаин  и наконец  совершил  убiйство: отравил  женщину, содержавшую его. О послeднем  дeлe я узнал  из  его-же уст ; к  отвeтственности его так  и не привлекли, настолько ловко он  скрыл  преступленiе. А встрeтился я с  ним  так  случайно, так  нежданно и мучительно... подавленность, которую даже Лида во мнe замeчала, была как  раз  слeдствiем  той встрeчи, а произошла она в  Прагe, в  одном  кафе, -- он , помню, встал , увидя меня, раскрыл  об ятья и повалился навзничь в  глубоком  обморокe, длившемся восемнадцать минут .

Да, страшная встрeча. Вмeсто нeжнаго, маленькаго увальня, я нашел  говорливаго безумца с  рeзкими тeлодвиженiями... Счастье, которое он  испытал , встрeтив  меня, дорогого Германа, внезапно, в  чудном  сeром  костюмe, возставшаго из  мертвых , не только не поправило его душевных  дeл , но совсeм , {132} совсeм  напротив , убeдило его в  недопустимости и невозможности жить с  убiйством  на совeсти. Между нами произошла ужасная бесeда, он  цeловал  мои руки, он  прощался со мной... Я сразу же понял , что поколебать в  нем  рeшенiе покончить с  собой уже не под  силу никому, даже мнe, имeвшему на него такое идеальное влiянiе. Для меня это были нелегкiя минуты. Ставя себя на его мeсто, я отлично представлял  себe, в  какой изощренный застeнок  превратилась его память, и понимал , увы, что выход  один  -- смерть. Не дай Бог  никому переживать такiя минуты, видeть, как  брат  гибнет , и не имeть моральнаго права гибель его предотвратить... Но вот  в  чем  сложность: его душа, нечуждая мистических  устремленiй, непремeнно жаждала искупленiя, жертвы, -- просто пустить себe пулю в  лоб  казалось ему недостаточным . "Я хочу смерть мою кому-нибудь подарить, -внезапно сказал  он , и глаза его налились бриллiантовым  свeтом  безумiя. -- Подарить мою смерть. Мы с  тобой еще больше схожи, чeм  прежде. В  этом  сходствe я чувствую божественное намeренiе. Наложить на рояль руки еще не значит  сотворить музыку, а я хочу музыки. Скажи, тебe может -быть выгодно было-бы исчезнуть со свeта?" Я сначала не понял  его вопроса, мнe сдавалось, что Феликс  бредит , -- но из  его дальнeйших  слов  выяснилось, что у него есть опредeленный план . Так ! С  одной стороны бездна страждущаго духа, с  другой -- дeловые проекты. При грозовом  свeтe его трагической судьбы и поздняго геройства та часть его плана, которая касалась меня, моей выгоды, моего благополучiя, казалась глуповато-матерiальной, как  {133} -- скажем  -- громоотвод  на зданiи банка, вдруг  освeщенный ночною молнiей.