Отчаяние

Дойдя примeрно до этого мeста моего разсказа, я остановился, откинулся на спинку стула, сложив  руки и пристально глядя на Лиду. Она как -то стекла с  дивана на ковер , подползла на колeнях , прижалась головой к  моему бедру и заглушенным  голосом  принялась меня утeшать: "Какой ты бeдный, -бормотала она, -- как  мнe больно за тебя, за брата... Боже мой, какiе есть несчастные люди на свeтe. Он  не должен  погибнуть, всякаго человeка можно спасти".

"Его спасти нельзя, -- сказал  я с  так  называемой горькой усмeшкой. -- Он  рeшил  умереть в  день своего рожденiя, девятаго марта, то-есть послeзавтра, воспрепятствовать этому не может  сам  президент . Самоубiйство есть самодурство. Все, что можно сдeлать, это исполнить каприз  мученика, облегчить его участь сознанiем , что, умирая, он  творит  доброе дeло, приносит  пользу, -- грубую, матерiальную пользу, -- но все же пользу".

Лида обхватила мою ногу и уставилась на меня своими шоколадными глазами.

"Его план  таков , -- продолжал  я ровным  тоном , -- жизнь моя, скажем , застрахована в  столько-то тысяч . Гдe-нибудь в  лeсу находят  мой труп . Моя вдова, то-есть ты..."

"Не говори таких  ужасов , -- крикнула Лида, вскочив  с  ковра. -- Я только-что гдe-то читала такую исторiю... Пожалуйста, замолчи..."

"... моя вдова, то-есть ты, получает  эти деньги. Погодя уeзжает  в  укромное мeсто. Погодя я инкогнито {134} соединяюсь с  нею, даже может  быть снова на ней женюсь -- под  другим  именем . Мое, вeдь, имя умрет  с  моим  братом . Мы с  ним  схожи, не перебивай меня, как  двe капли крови, и особенно будет  он  на меня похож  в  мертвом  видe".

"Перестань, перестань! Я не вeрю, что его нельзя спасти... Ах , Герман , как  это все нехорошо... Гдe он  сейчас , тут , в  Берлинe?"

"Нeт , в  провинцiи... Ты, как  дура, повторяешь: спасти, спасти... Ты забываешь, что он  убiйца и мистик . Я же со своей стороны не имeю права отказать ему в  том , что может  облегчить и украсить его смерть. Ты должна понять, что тут  мы вступаем  в  нeкую высшую область. Вeдь я же не говорю тебe: послушай, дeла мои идут  плохо, я стою перед  банкротством , мнe все опротивeло, я хочу уeхать в  тихое мeсто и там  предаваться созерцанiю и куроводству, -- давай воспользуемся рeдким  случаем , -- всего этого я не говорю, хотя я мечтаю о жизни на лонe природы, -- а говорю другое, -- я говорю: Как  это ни тяжело, как  это ни страшно, но нельзя отказать родному брату в  его предсмертной просьбe, нельзя помeшать ему сдeлать добро, -хотя-бы такое добро..."

Лида перемигнула, -- я ее совсeм  заплевал , -- но вопреки прыщущим  словам  прижалась ко мнe, хватая меня, а я продолжал :

"... Такой отказ  -- грeх , этот  грeх  не хочу, не хочу брать на свою совeсть. Ты думаешь, я не возражал  ему, не старался его образумить, ты думаешь, мнe легко было согласиться на его предложенiе, ты думаешь, я спал  всe эти ночи, -- милая моя, вот  {135} уже полгода, как  я страдаю, страдаю так , как  моему злeйшему врагу не дай Бог  страдать. Очень мнe нужны эти тысячи! Но как  мнe отказаться, скажи, как  могу я в  конец  замучить, лишить послeдней радости... ?, да что говорить!"

Я отстранил  ее, почти отбросил  и стал  шагать по комнатe. Я глотал  слезы, я всхлипывал . Метались малиновыя тeни мелодрам .

"Ты в  миллiон  раз  умнeе меня, -- тихо сказала Лида, ломая руки (да, читатель, дикси, ломая руки), -- но все это так  страшно, так  ново, мнe казалось, что это только в  книгах ... Вeдь это значит ... Все вeдь абсолютно перемeнится, вся жизнь... Вeдь... Ну, напримeр , как  будет  с  Ардалiоном ?"

"А ну его к  чертовой матери! Тут  рeчь идет  о величайшей человeческой трагедiи, а ты мнe суешь..."

"Нeт , я просто так  спросила. Ты меня огорошил , у меня все идет  кругом . Я думаю, что -- ну, не сейчас , а потом , вeдь можно будет  с  ним  видeться, ему об яснить, -- Герман , как  ты думаешь?"

"Не заботься о пустяках , -- сказал  я, дернувшись, -- там  будет  видно. Да что это в  самом  дeлe (голос  мой вдруг  перешел  в  тонкiй крик ), что ты вообще за колода такая..."

Она расплакалась и сдeлалась вдруг  податливой, нeжной, припала ко мнe вздрагивая: "Прости меня, -- лепетала она, -- ах , прости... Я правда дура. Ах , прости меня. Весь этот  ужас , который случился... Еще сегодня утром  все было так  ясно, так  хорошо, так  всегдашненько... Ты настрадался, милый, я безумно жалeю тебя. Я сдeлаю все, что ты хочешь". {136}

"Сейчас  я хочу кофе, ужасно хочу".

"Пойдем  на кухню, -- сказала она, утирая слезы. -- Я все сдeлаю. Только побудь со мной, мнe страшно".

На кухнe, все еще потягивая носом , но уже успокоившись, она насыпала коричневых  крупных  зерен  в  горло кофейной мельницы и, сжав  ее между колeн , завертeла рукояткой. Сперва шло туго, с  хрустом  и треском , потом  вдруг  полегчало.