Отчаянный холостяк

– Конечно, смогут, если ты только… – Она внезапно замолчала. – О, ты имеешь в виду, что не можешь физически.

– Вот именно. Они фактически заморожены в одном положении.

Гвин подняла на него глаза, щеки у нее горели.

– Я не понимала… то есть практически при каждом шаге в вальсе требуется, чтобы и мужчина, и женщина ставили ноги таким образом или направляли их немножко по-другому, но все равно разворачивали. Так что вальс у нас определенно не получится. Мне очень жаль.

– А мне нет. – Джошуа почувствовал облегчение от того, что не рухнул лицом вниз, пытаясь доказать, что может танцевать. Вместо этого он немного развернулся, чтобы обнять Гвин по-настоящему. – Теперь я могу просто держать тебя в объятиях, и при этом мне не нужно следить за шагами и отсчитывать ритм.

– Мы можем попробовать… другой танец, – выдохнула Гвин, хотя с готовностью опустила руки ему на талию.

– А мы должны? – Он поцеловал ее в лоб. – Я наслаждаюсь, держа тебя в объятиях.

Она потерлась о его щеку.

– Правда? Знаешь ли, это вообще-то возмутительно, и может получиться большой скандал.

– Это мелочь в сравнении кое с чем, что мы уже делали, – заметил Джошуа и стал целовать ее висок, а потом проложил целую дорожку из поцелуев. – А уж если говорить о том, что я сейчас собираюсь сделать…

От этих слов Гвин слегка задрожала, Джошуа чувствовал, как сильно бьется ее сердце и как пульсирует жилка у нее на виске, к которой прижимались его губы. Но Гвин не пыталась отстраниться. Значит, она тоже хочет его, хотя бы немного.

Гвин вдохнула. Ей становилось тяжело дышать.

– Чуть раньше ты сказал мне… что у тебя хватило бы ума не сказать ничего подобного, пытаясь добиться расположения женщины. – Голос у нее стал хриплым. – А что бы ты сказал? Если бы, например, пытался ухаживать за мной?

– Хм. – Джошуа задумался на минутку, продолжая покрывать поцелуями ее висок и двигаясь от него к красивому ушку. – Я сказал бы, что глаза у тебя зеленые, как лесные озера, и мужчина может в них утонуть. От тебя пахнет лимоном, и это твой естественный запах, одновременно терпкий и сладкий, и от этого еще более приятный и восхитительный.

Он чувствовал ее дыхание на своей щеке, и это дыхание все учащалось, в особенности когда он стал играть языком с ее ушком.

– Так, а сейчас кто у нас читает сентиментальные стихи?

– Мне продолжать? – спросил Джошуа.

– А есть продолжение?

– О, дорогая, мне кажется, с тобой меня всегда ждет больше удовольствий. Больше острот, больше сюрпризов… больше вот этого.

Сказав это, он накрыл ее губы своими. Казалось, Джошуа ничего не мог с собой поделать. А Гвин поддалась и отвечала с готовностью, словно ждала его, ждала, что он придет, развяжет ленту и раскроет оберточную бумагу.

Их поцелуй быстро стал жарким, и вскоре Джошуа мог думать только о том, как ему хочется касаться ее тела. Но он не мог его исследовать, пока держался за женщину, чтобы не упасть. Так что он рухнул на плетеный диванчик рядом со своей тростью и потянул Гвин себе на колени.

Она легко взвизгнула, а затем обняла его за шею.

– Тебе не больно?

– Боже, нет. А если бы и было, то я все равно терпел бы эту боль ради возможности вот так тебя обнимать.

Джошуа немного наклонил ее назад, чтобы поцеловать верх ее мягкой груди, виднеющийся из-под лифа. Он мечтал это сделать с той самой минуты, как впервые увидел Гвин в бальном зале. Джошуа знал, что сейчас нельзя расстегивать ее платье, чтобы пососать ее соски так, как ему хотелось. В конце концов им обоим придется вернуться в бальный зал, а Джошуа не был уверен, что сможет потом все правильно застегнуть и вернуть платью изначальный вид.

Но были и другие, не менее приятные, вещи, которые он мог сделать, и они едва ли нарушат изначальный вид ее платья. Джошуа немного приподнял ее юбки, запустил под них руки и повел вверх по бедрам – ее приятным, шелковистым бедрам, до подвязок и выше. Гвин резко вдохнула, и от этого его желание разгорелось с новой силой.

– Какая ты мягкая, – шептал он, лаская ее, и его собственное дыхание становилось отрывистым. – У тебя нежная и гладкая кожа, напоминающая самый лучший сатин. И поэтому мне хочется сделать вот что.

Он поднял ее со своих колен и усадил на диванчик рядом с собой. Затем Джошуа переместился к другому концу диванчика и развел ноги Гвин в стороны таким образом, чтобы одна находилась на диванчике, а вторая стояла на полу. После этого ему оставалось только поднять ее юбки, чтобы ему открылось все, что он хотел увидеть.

– Джошуа! Что ты…

Он наклонился, чтобы поцеловать ее бедро.

– О, как хорошо. Господи! Это безумие.

Тем не менее ее руки хватали его за плечи, словно для того, чтобы удерживать его поближе, и Гвин не предпринимала никаких попыток сдвинуть ноги. Джошуа воспринял это, как явный знак одобрения и предложение продолжать.

Сердце бешено колотилось у него в груди. Он целовал и ласкал языком ее бедро, продвигаясь вверх к призу, который он страстно желал получить, – к густым локонам между ее ног, скрывавшим нежную плоть, до которой ему хотелось добраться.