Отчаянный холостяк

Он уже чувствовал, как Гвин возбуждена, этот запах не спутаешь с другим. Господи, помоги! Этот запах сводил его с ума.

– Вы… пытаетесь совратить меня… сэр? – В ее голосе теперь звучали едва заметные нотки беспокойства.

– Я хочу доставить тебе удовольствие, – честно ответил Джошуа. – Если ты мне позволишь. Позволишь?

Он едва ли мог видеть глаза Гвин в свете свечей, но мог бы поклясться, что они блестели в предвкушении. Хотя он говорил себе, что делает это в рамках своей кампании, цель которой – заставить ее довериться ему, в глубине души Джошуа знал, что дело тут в гораздо большем. Он хотел эту женщину и теперь затаил дыхание в ожидании ее ответа.

Она улыбнулась, как кошка, наевшаяся сливок.

– Пожалуйста, сделай это.

Именно это он и хотел услышать.

Глава 14

Несмотря на то что Гвин дала ему разрешение это сделать, она не ожидала, что он станет рассматривать ее там. Ей следовало бы смутиться, посчитать происходящее неприличным. Но вместо этого она посчитала происходящее… самым чувственным опытом в своей жизни! Это было невероятное плотское наслаждение. Кровь стучала у нее в ушах, и она не могла не извиваться под горящим желанием взглядом мужчины.

Она стала извиваться еще сильнее, когда Джошуа раздвинул большими пальцами локоны на треугольнике ее волос, чтобы раскрыть скрывавшуюся под ними нежную плоть.

– Ты уже вся мокрая, дорогая. Ты готова. Ты мокрая и теплая, и великолепно пахнешь, как весенний цветок, открывающийся под лучами солнца после дождя.

И опять он назвал ее «дорогая». И еще произнес несколько сладких приятных слов. Кто бы мог подумать, что у Джошуа есть талант к поэзии?

Затем… затем случилось нечто еще более удивительное. Джошуа наклонился, чтобы ее поцеловать. Там! А судя по тому, как он стал легко и отрывисто касаться ее плоти языком, полизывать ее и всячески дразнить… Ну, было очевидно, что и он от этого получает такое же удовольствие, как и она.

Гвин не могла представить как, потому что ее наслаждение было не сравнимо ни с чем. У нее по венам бежал огонь, а Джошуа, казалось, гнал этот огонь все выше и выше, заставляя его все сильнее разгореться каждым движением своего языка. Может, он и не испытывает к ней романтических чувств, но он определенно ее желает. Совершенно точно: ни один мужчина не будет проделывать эти… странные вещи с женщиной, не желая ее.

И Гвин никогда в жизни не испытывала такого невероятного натиска, причем одновременно самыми разными способами. Ее возбуждали губы Джошуа, его язык и пальцы, и возбуждали в самых неожиданных местах. Она и подумать не могла, что он станет делать с ними, а чувства, возникавшие при этом…

О, чувства были невероятными. Гвин слышала, как издает стоны, как хватает ртом воздух, и у нее создавалось впечатление, что эти звуки вылетают из кого-то другого. Потому что она сама определенно не могла производить такие звуки.

– Джошуа… Я не… Это так… О боже!

Гвин понятия не имела, что такие восхитительные ощущения вообще существуют! Она определенно сошла с ума, перестала разумно мыслить. Затем Джошуа начал заводить язык внутрь ее, вводил и извлекал, и у Гвин чуть не прекратило биться сердце. Это было… изысканно. Никакое другое слово не подходило.

Она сжала голову Джошуа руками и прижала к себе, чтобы получить еще больше наслаждения, которого желала, а он в ответ победно рассмеялся.

Гвин не было дела, празднует ли он свою победу, торжествует ли, если только он продолжит… продолжит… Боже праведный, это! Именно это. Потому что теперь его язык входил в нее и выходил из нее в определенном ритме, который одновременно был знакомым и экзотическим. И он будто заставлял ее взмыть ввысь, все выше и выше, как мифический бобовый росток Джека[24] тянулся к небу.

Вскоре движения языка Джошуа изменились, они больше не были быстрыми и отрывистыми, а стали более глубокими и словно поглаживающими, и его большие пальцы тоже гладили ее, но в невероятно чувствительном месте. Гвин хотелось получить все, что Джошуа только мог ей дать. Она едва ли могла дышать из-за возбуждения, нараставшего там, внизу, и поднимавшего ее к таким невероятным высотам… к облакам и выше, к магическим мирам… которые раскрывались перед нею, словно… во сне.

– Джошуа… – умоляюще произнесла Гвин, не совсем понимая, о чем она его умоляет. А затем случилось нечто невероятное. Это невероятное нашло ее, ослепило словно вспышка молнии. – Джошуа! – закричала Гвин, хватаясь на него, когда казалось, что она сама разлетается на миллион крошечных кусочков.

Волны чистого удовольствия накатывали на нее, она сотрясалась под каждой волной, а потом рухнула на диванчик.

– О-о-о, Джошуа!

Он поцеловал ее бедро, затем потянул вниз ее нижнюю сорочку, чтобы вытереть о нее губы.

– Это было… восхитительно, – прошептала Гвин. – Я и подумать не могла, что с мужчиной можно получить такое удовольствие. Это было идеальным окончанием бала, устроенного в мою честь.

– А все закончилось? – спросил Джошуа, тяжело дыша. – Как жаль, а я только начал получать удовольствие.