Отчаянный корпус

— Пусть будет все так, как вы сказали. Злодей Сердюк наказан и изгнан из училища. Сосчитаем издержки. Мартиросова придется отчислить, слишком много у него грехов — раз! — Гусек сделал шаг из угла и загнул палец. — И вас кара не минует, с комсомолом придется расстаться — два! Этого дядю Васю придется уволить, чтобы впредь не использовал суворовцев для сомнительных делишек, — три! Училище лишится опытного и требовательного старшины — четыре! Наконец, у нашего руководства будут неприятности — пять! Но самое главное, опозорено патриотическое начинание вашего отделения — участие суворовцев в подписной кампании. Одно это по своим негативным последствиям не меньше всего остального, понимаете? — Лейтенант подскочил к ним с растопыренными пальцами на обеих руках. — Десять! Смотрите, какова цена разбитому носу разгильдяя Мартиросова… Теперь предположим, что моя догадка оказалась верна. Два суворовца, воодушевленные справедливой борьбой корейского народа за свою независимость, решили оказать ему братскую помощь, для чего и попытались достать оружие. А старшие товарищи вовремя пресекли их попытку. Ну, поругают неудачливых вояк, ну, накажут для видимости — и все, понимаете?

Как ни напряжена была ситуация, Женя не удержался от ехидства:

— И старших товарищей наградят за проявленную бдительность?

— Ну, это дело начальства, — скромно потупился Гусек. — Я правильно рассудил, товарищ Алишер?

Теперь настала очередь растеряться Алишеру, и он с недоумением посмотрел на друга. Женя поймал этот необычный взгляд всегда уверенного в себе Алишера, но не стал удивляться. Перед ним снова возникла освещенная комната и измазанное кровью Лешкино лицо. И после случившегося Сердюк останется в героях? Ну уж…

— Вы все логично рассудили, товарищ лейтенант, — сказал он, — только не по правде.

Гусек прямо-таки взвился:

— Да кому нужна ваша правда? Людям идея нужна и вера. Вы своей правдой идею убиваете, Громов.

— Моя фамилия Ветров.

— Ветров, Громов, какая разница? Вы явление, которое мешает двигаться вперед и с которым нужно бороться.

Женя уже было собирался выпалить дерзкий ответ, но Алишер, почувствовав его решимость, снова дернул за гимнастерку и выступил вперед.

— Зря вы так, товарищ лейтенант. Ветров — честный, ищущий парень, активный комсомолец.

Реплика только подлила масла в огонь.

— Честные парни не воруют, — крикнул Гусек. — Он участвовал в краже? Факт! А факты, как учит товарищ Сталин, упрямая вещь. Комсомольскому руководителю негоже покрывать вора, где же ваша хваленая принципиальность, Новиков? Нужно немедленно поставить о нем принципиальный вопрос, наша задача не пройти мимо этого безобразного явления, создать атмосферу нетерпимости к нарушителям комсомольской морали, сделать так, чтобы земля под ними горела. Сегодня же соберите комсомольскую группу, сегодня, я сам приду на собрание. Хорошо бы подготовить сатирический листок, поищите что-нибудь у Маяковского. Да вот хотя бы: «Ну и романтика! Хитры и ловки, деньгу прикарманьте-ка и марш в Соловки». Или ладно, я посмотрю сам…

Женя вышел в коридор, он был в каком-то тумане, все существо протестовало против несправедливости. Он не снимает с себя вины, но ведь она несоизмерима с виной того же Сердюка, о котором никто не хочет даже слушать. И почему вообще так заведено, что комсомольцы должны прежде всего не защищать, а осуждать своего товарища, и почему их наставник толкает на заведомую ложь, а когда она отвергается, требует непременной крови? Выходит, прав был Алишер, когда советовал промолчать, ибо все началось с их прихода к Сердюку. Не пришли бы утром, сейчас катались бы на лошадках и горя не знали. Но неужели правда должна так наказываться? Нет, этого никак не может быть, он сейчас же пойдет к генералу…

— Вы что здесь делаете? — перед ним стоял капитан Кратов. — Почему не на занятиях?

Женя сказал о своем намерении пойти к начальнику училища. Кратов не выразил удивления, но ровным механическим голосом проговорил:

— В армии существует порядок: к начальнику надо обращаться по команде и в соответствующее время, он принимает с 16 часов. О вашем нарушении дисциплины мы поговорим позже, а сейчас отправляйтесь на занятия.

— Что я там не видел? — воскликнул Ветров громче, чем позволяла обстановка. — Мне нужно отправляться на Соловки.

По лицу капитана проскользнула тень недоумения, но лишь проскользнула.

— Идите в класс и напишите рапорт о случившемся, — так же монотонно продолжил он, — подробный и деловой рапорт без всяких восклицательных знаков. Перед обедом принесете, — и почувствовав, что Ветров собирается возразить, строго скомандовал: — Кру-гом! Шагом марш!

Женя пошел выполнять приказание. Встреча с Сократом представлялась новым звеном в цепи сегодняшних неудач — и надо же было тому так неудачно встать на пути к генералу. Он высказал свою досаду догнавшему Алишеру. Тот попытался успокоить:

— И хорошо, что встал. Он сейчас, знаешь, как на Гуська набросился, от того только перья полетели.

Несмотря на малоподходящую обстановку, Женя усмехнулся — уж очень это не походило на всегда невозмутимого Сократа.