Отче наш

— А помнишь гипотезу Агриста о том, что на нашей планете побывали в далекие времена люди с другой планеты Вселенной? Он оправдывает это тем, что появилась знаменитая галерея из плит в аравийской пустыне. И каждую плиту, как утверждает Агрист, нельзя было передвинуть с помощью тех технических средств, которые существовали в те времена. Значит, утверждает ученый, это сделали пришельцы с неба. Но так ли это? Почему сомневаться в том, что подобную работу совершили сами люди? Ведь пьедестал-то для «Медного всадника» передвинули на восемь с половиной верст люди…

— Ну, сравнил! Я читал о гипотезе Агриста. Знаешь, сколько весит каждая плита?

— Постой, — перебивает Леня. — Но почему ты думаешь, что у землян не могло появиться уникального технического решения для передвижения тех плит?

Леня знает, что Кузьма очень интересуется подобными редкими сведениями из истории науки и техники и сознательно втягивает Мякишева в разговор. Дело в том, что при секции, как сообщила Вера, создается группа агитаторов из числа инженерно-технических работников. И хотя Кузьма — простой горнорабочий, Леня настоял, чтобы его включили в эту группу. Мякишев об этом еще ничего не знал, сегодня Вера должна была побеседовать с ним, но парень вот-вот уйдет. Потому и пришлось Лене пуститься на хитрость: втянуть товарища в спор. И именно поэтому Леня то и дело с беспокойством поглядывает на часы: где же Вера? Она просила, чтобы Кузьме пока ничего не говорил, вдруг окажется, что тот почему-либо не сможет быть агитатором?

Но вот и Вера. Она долго беседует с Кузьмой, потом подходит к Леониду.

— И для тебя есть интересная новость, Леня… Ты знаешь, что Луша Лыжина в Корпино, живет у сектантов?

— Луша?! — Кораблев оглядывается на Степана. — Но почему — с сектантами?

— Потом я тебе все расскажу. Нам сообщили из Корпинского горкома комсомола. Ребята там своих-то сектантов знают. Вот и заинтересовались, что это за новенькая появилась, откуда она и кто… Никонов советует нам съездить туда, поговорить с Лыжиной. Должно же на нее подействовать, если свои, шахтинские, с нею поговорят.

— А его… надо? — кивает Леня на Степана.

— Решили, что пока не надо. Поссорились они, видно, крепко. Давай, Леня, готовься. Я тебе принесу библию, брошюрок разных. Учти, что сектанты в спорах сильны. Ребята из Корпино помогут. Жаль, что наши лекторы уехали в колхозы. Но я думаю, мы и сами сумеем с Лушей поговорить.

— Надо постараться, — неопределенно пожимает плечами Леня. Понимает он, что с Лушей, конечно, говорить им легче, но вдруг в беседу ввяжется кто-нибудь из главарей общины? С теми надо уметь разговаривать.

— Что ж, придется, видно, навалиться в эти дни мне на библию, — говорит Леня. — Хорошо бы встретиться с тем из сектантов, кто отказался от бога…

— А что — это идея! — обрадовалась Вера. — Я поговорю в горкоме комсомола, устроим вам с ним встречу. Ты, главное, расспроси его, почему у него сомнения появились; отрицательные факты из жизни их общины узнай. Надо очень конкретно поговорить с Лушей.

И уже на следующий день Леня Кораблев встретился с бывшим проповедником одной из общин пятидесятников Артемом Ивановичем Коротенко.

8

— Здравствуй, сестра…

— Здравствуй, брат…

С этих приветствий Филарета и хозяйки дома — немолодой, но хорошо сохранившейся женщины, носящей в секте имя Ирины, — теперь начинается каждое утро Лушки. Приоткрыв глаза, она наблюдает с полатей за мягкими, уверенными движениями Ирины.

Окончив приготовления к завтраку, Ирина певуче окликает:

— Сестрица! Лушенька, спишь?

И больше не повторяет приглашения, заведомо зная, что Лушка давно уже проснулась.

Странно, Лушка почему-то стесняется есть вместе с Филаретом и отзывается неохотно:

— Потом я, не хочу…

И лежит, ожидая, когда закончит неторопливую трапезу Филарет и уйдет из дома, бросив от порога:

— Ну, я двинулся, сестра. А вы полегоньку принимайтесь с Лукерьей за евангелие…

Сестра Ирина неизменно кивает головой:

— Иди с богом… Займемся полегоньку…

Она и впрямь не надоедает Лушке чтениями евангелия, больше рассказывает между дел по хозяйству о разных случаях из жизни сектантов. Вывод у этих рассказов всегда печальный, и Лушка все чаще задумывается о том, как много еще на земле грубости, лжи, обмана и несправедливости. И с охотой откликается, когда Ирина, раскрывая евангелие или библию, зовет ее присесть с собой рядом. Чудодейственные поступки Иисуса Христа после страшных и грустных рассказов Ирины кажутся Лушке по-настоящему благородными.

— Может, почитаешь сама? — предлагает вскоре же Ирина, бережно подавая Лушке раскрытую книгу. — Вот отсюда… И сердцем вникай в смысл писания, так легче поймешь деяния всевышнего…