Отдайте мне ваших детей!

Поэтому я хочу, чтобы вы поняли: надзор за гетто — дело полиции, и ответственность за него лежит главным образом на крипо и господине Ауэрбахе; он и СД могут, если захотят, передать некоторые полномочия органам правопорядка гетто. Мы всегда удачно сотрудничали с Давидом Гертлером. К сожалению, Гертлеру пришлось покинуть гетто. Его преемником станет Марек Клигер. Клигер постоянно поддерживает связь с нами и службой безопасности. Поэтому подчеркиваю: когда специальное подразделение [Sonderabteilung] проводит обыски в домах — что в будущем будет происходить все чаще, — эти обыски санкционированны, все они одобрены нами, и обязанность зондеркоманды — конфисковывать вещи и забирать людей, пытающихся уклониться от выполнения правил, которые отныне распространяются на все предприятия гетто.

Что касается промышленности, то хочу упомянуть о дополнительных требованиях и обязательствах, с которыми нам приходится считаться. Начавшиеся проверки [die Prüfungen] — и, следовательно, наем бывших конторских служащих в трудовые бригады для работы в гетто и за его пределами — будут продолжаться. Очень скоро нам понадобятся пятьсот рабочих для проекта, спущенного отделом министерства Шпеера [Rustningsministeriet], который занимается возведением временных жилищ в пострадавших от войны областях Рейха; наши фабрики будут лить гераклитовые плиты для этих домов.

Для тех любителей создавать себе трудности, кто попытается избежать выполнения этих обязанностей, считая вводимый порядок временным, хочу подчеркнуть: мы и дальше будем рекрутировать рабочих.

Нам нужны именно рабочие.

И так будет и дальше, сколько бы ни продлилась война.

~~~

Падение председателя с вершин безграничной власти после szper’ы, казалось, будет продолжаться бесконечно. Как у дурачка, с которого снимают одну одежку за другой, у него отнимали одно полномочие за другим. Он потерял влияние и на промышленность гетто, и на все, что имело к ней отношение. Он больше не принимал решений о распределении продуктов — за исключением того огрызка в два процента, делить который предоставлялось ему «лично» и который он настойчиво использовал, чтобы, например, милостиво одарить всех рабочих талонами, в сумме тянущими на тарелку tsholent к Йом-Кипуру. После чисток лета 1943 года он больше не властен был даже над своими собственными сотрудниками. Кандидатуры всех, кого он хотел повысить в должности или уволить, сначала должна была одобрить немецкая администрация гетто. Выше всех стоял дергавший за ниточки Бибов. Презес был королем шутов, опорой оборванцев, всё его могущество заключалось в усвоенных им манерах, а деятельность свелась к церемониям вроде бракосочетания или развода и проведению бессмысленных «инспекций» на фабриках и бесплатных кухнях. Даже телохранителей, всегда сопровождавших его, как будто стало меньше.

Но в тот момент, когда падение, казалось, уже не могло не совершиться, а унижение было полным, произошло нечто если и не вернувшее председателю власть и авторитет, то, по крайней мере отчасти, восстановившее его доброе имя.