Отдам босса в хорошие руки

И понимаю, что меня не накрывает приятным теплом от макушки до пяток, когда он меня обнимает. Мне попросту жарко. Не умиляет больше его привычка прятать другую руку под подушку. Не тянет проверять губами, на месте ли его две маленькие родинки на левом плече.

И я не чувствую удовольствия от того, что мы проснулись в одной постели. Мне не хочется к нему прижаться сильнее, разбудить его поцелуем. Не хочется, чтобы он, все еще сонный, заправил мне за ухо пряди волос, как любил делать раньше.

И я не горю предвкушением, ожидая, когда он проснется, чтобы мы сплелись в один страстный клубок.

Я просто не могу представить, что мы потеряемся в стонах, дыхании друг друга, что нас двоих накроет такой мощной волной, что кажется, будто остальной мир полностью вымер, но главное, что мы вместе.

Возможно, тело и откликнулось бы, вспомнило, потому что это мой первый мужчина, мужчина, без которого я сходила с ума и только рядом с ним приходила в себя. А еще потому, что нас слишком многое связывает, и кое-что еще теплится, отдавая болезненным спазмом.

Но душа и сердце молчат.

А это больно.

Так больно, что хочется выть, сожалея о том, что мы упустили, от чего отказались. С его подачи, но и с моего согласия тоже.

Я могла бороться, могла попытаться хоть что-нибудь сделать, могла рискнуть и, несмотря на то, что он не звал меня за собой, все же приехать.

Но мы выбрали не «нас», а то, что было удобней.

Прогулки после учебы, тихие дворики, шелест листьев под ногами, синхронный взгляд в небо на облака, бесконечные поцелуи, вечера, наполненные любовью — все это есть, все еще есть, но без нас.

«Мы» были.

«Нас» уже нет.

Не понимаю, почему перед глазами вдруг все расплывается, и почему перестаю чувствовать духоту. И только несколько раз моргнув, замечаю, что Тимур не спит, а с такой же болью, как я смотрю на него — всматривается в меня.

— Не надо, — говорит он чуть хрипло, и только когда он ласково проводит пальцами по моим щекам, понимаю, что плачу.

Беззвучно плачу.

А он стирает эти влажные дорожки, рисуя вместо них своими пальцами лучики солнца.

И меня прорывает, держать все в себе становится просто невыносимо. Меня просто выкручивает, высушивает, бьет мелкой дрожью, и я никак не могу успокоиться. Мне холодно, очень холодно. Я как будто глыба из льда, которая тает.

И теплее не становится, даже когда Тимур вздыхает, обдавая меня горячим дыханием, и прижимает к себе, чтобы спряталась, согрелась, чтобы слезы так сильно не жгли.

— Не надо, Аль, — слышу сквозь всхлипы его тихий голос, а еще как быстро-быстро бьется его сердце рядом с моим.

Не пытаясь до него достучаться — нет.

Прощаясь.

Мы не стараемся прочертить новые границы в наших с ним отношениях — они рисуются сами. С каждым шагом, с каждым вдохом, с каждым взглядом и с каждой секундой.

Мы просто выдергиваем себя в новую реальность и привыкаем к ней. Поочередно принимаем душ, завтракаем бок о бок, и все вперемешку с шутками, обычными фразами — как у всех. И в то же время только так, как у нас.

— Опаздываю! — спохватываюсь, взглянув на часы.

— Я тебе подвезу, — вызывается тут же Тимур.

И я даже не думаю спорить. Для нового статуса наших отношений это естественно.

Мы можем уже не тянуться друг к другу физически, уже не сгорать от любви, мы можем впустить в свою жизнь новых людей, но это не изменит того, что мы — близкие люди, друзья.

Не пытаемся заполнить тишину по дороге — нам по-прежнему уютно даже молчать. Он ставит музыку, от которой я фанатею. Я тихонечко подпеваю, зная, как его это веселит, потому что у меня со слухом большие проблемы, но эмоции все компенсируют.

Приезжаю точь-в-точь, можно не бежать, сломя голову, боясь получить взбучку от грозного босса. Откровенно говоря, я вообще боюсь с ним сегодня встречаться, поэтому стараюсь не думать о нем.

Знаю, первые минуты, когда мы увидимся, будут самыми сложными. И пока совершенно не представляю, как ему намекнуть, что я не выбрала прошлое.

Тимур обходит машину, открывает дверь с моей стороны и, как и раньше, подает руку. Но так делают все мужчины, поэтому я вкладываю в его руку ладонь, с легкостью принимая помощь.

— Спасибо, — благодарю его. — Ты…

И замолкаю.

Мы практически вплотную друг к другу, но я чувствую легкий ветер, тихие солнечные лучи, уже чуть остывающие, и грусть, грусть, которая пока не проходит. И, наверное, она так ярко пульсирует, что Тимур проводит пальцами по моим вискам, будто стараясь унять эту боль, забрать большей частью к себе. А потом прислоняется своим лбом к моему, и обдает мое лицо осенним дыханием:

— Я все равно буду в твоей жизни, — говорит он. — Даже если у тебя кто-то есть. Даже когда у меня кто-то будет. А ты будешь в моей.

Киваю.

Заставляю себя дышать быстро и часто, чтобы вновь не расплакаться.

— Спасибо тебе, — обнимаю его.

Обнимаю сильно, отчаянно, пожалуй, гораздо сильнее, чем когда-либо раньше.

— Эй, полегче с благодарностью, — усмехается он, сдувая с моего лица норовистую прядь волос, — я всего лишь тебя подвез!

И я смеюсь.