`Отдел 15-К. Отзвуки времен`

Единственное, чего он опасался, так это реакции Ровнина. Почему? Потому что имелись у Николая серьезные подозрения относительно того, что именно его трудами он завяз в данном медицинском учреждении на столь длительное время. Зачем, почему, отчего — непонятно, но рука шефа во всем этом чувствовалась. Да и то, ну а зачем бы иначе его столько времени тут мариновали, да еще в отдельной палате? Тем более что он сам просился на выписку.

В результате монотонность бытия, густо замешанная на всеобъемлющей скуке, настолько обуяла Николая, что он, плюнув на последствия, как-то с утра сам для себя определил дату побега. Он остановился на воскресенье, до которого было уже рукой подать. Самый подходящий для того день — у большинства персонала выходной, дежурному врачу с дежурными же сестрами и без стационарных горемык есть чем заняться. Опять же, и охрана в эти дни философски относится к приходящим и уходящим людям, поскольку часть болящих, из тех, кто не сильно хвор, домой под подписку отпускают.

Само собой, никого из коллег оперативник извещать о своем решении не стал. А зачем? В понедельник он просто придет в здание на Сухаревке, и все. Так сказать, явочным порядком о себе известит. А больничный… Ну, заедет сюда при оказии, позже, тогда и закроет его.

Как только решение было принято, мир вокруг Николая словно изменился. И птицы за окном защебетали громче, и солнышко засветило ярче, и кашу на завтрак дали его любимую, пшенную. Короче, жить стало лучше, жить стало веселее.

А погода между тем неустанно радовала людей совершенно не ранневесенним теплом.

— Прямо апрель, — восхищенно сказал Николаю молоденький паренек с загипсованной рукой, когда тот уселся рядом с ним и еще несколькими обитателями больницы на скамейку. — А? Еще немного, и листва на деревьях полезет.

— Не успеет, — мрачно возразил ему сильно немолодой седоусый дядька с газетой в руках, кутающийся в потертый пуховик. — Шиш вам, а не листва.

— Почему? — расстроился юноша.

— Вот, дядя Коля, что у тебя за язык, а? — укоризненно покачал головой коренастый бородатый мужчина средних лет, сидящий рядом с дедком. — Ведь в каждый котелок плюнешь. Радуется Алешка весне, и пусть его. И потом, правда ведь здорово припекает солнышко. Градусов тринадцать на улице, кабы не больше.

— То-то и оно, — дядя Коля аккуратно сложил газету и убрал ее в карман пуховика. — От эдакой погоды, Львович, в конце марта добра не жди. Поспешило тепло, раньше времени пришло, да еще надолго, и значит что?

— Что? — послушно спросил Алешка вместо Львовича.

— Значит, жди холодов в апреле, а то и в мае, — тоном знатока объяснил ему пожилой собеседник. — Снег даже выпасть может, так-то. Хотя плюсы в этом тоже есть, лето после такой весны наверняка жарким выдастся, не гнилым.

— Мне, главное, до мая отсюда выйти бы, — печально вздохнул Алешка. — И чтобы рука нормально двигалась. Надо же мне было ее так по-дурацки сломать, а? Да еще в трех местах!

— Здешние врачи — мастера своего дела, — веско произнес дядя Коля. — Сказали тебе, все нормально будет? Сказали. Значит, будет.

— Только вот когда? — невесело осведомился у него юноша. — Два месяца тут уже кукую, и еще непонятно, сколько еще придется. Как бы еще по новой мне ее не того… Я сам слышал, как Сергей Анатольевич говорил что-то такое. А весна уходит!

— Весен тех еще много будет, а руки новой тебе никто больше не выдаст, — назидательно произнес старикан. — Лечись, пока такая возможность есть.

— Так надоело все, — проныл Алешка. — До чего дошло — даже в институт и то хочется!

— А ты на зеркальную поляну сходи, — внезапно посоветовал ему мужчина с соседней лавочки. До того он сидел, блаженно прикрыв глаза, и грелся на солнышке. — Я сам вчера слышал, как сестры говорили о том, что кто-то из местных жителей там туман видел. Значит, она тоже раньше времени функционировать начала.

— На какую поляну? — озадачился молодой человек. — Вы вообще о чем?

Николай, который было собрался покинуть этот клуб по интересам, тоже заинтересовался услышанным и решил задержаться.

— Да слушай ты его! — кхекнул дядя Коля. — И ты, Рауф Рашидович, тоже молодец. Нашел с кем шутить! Не ровен час этот дурень в самом деле в лес попрется да там заплутает. Он не мы, жизни не нюхал, ему три сосны уже тайга.

— Нет, серьезно, что за поляна такая? — присоединился к группе любопытствующих тот, кого больничный аксакал назвал Львовичем. — Интересно же!

— Да байка это местная, — дядя Коля пошарился в карманах пуховика, после достал из одного помятую пачку «Явы», из другого спички. — Бабкины сказки.

— Ну, не скажи, — возразил ему Рауф Рашидович, тряхнув седеющей головой. — У медсестры желание сбылось же? У Галины. Помнишь, красивая такая блондинка?

— А, глазастая, — дядя Коля чиркнул спичкой и поднес ее к сигарете. — Помню. Славная была девка, бойкая. Помню. Только она уволилась вроде.

— Потому и уволилась, — хохотнул Рауф Рашидович. — Мне Варвара рассказала, что Галина замуж вышла и теперь работать ей надобности нет. А она, как ты знаешь, ни врать, ни шутить не умеет, на то и сестра-хозяйка. А почему так вышло?