Отдел убийств: год на смертельных улицах

Пеллегрини кивает, но ему вдруг становится неловко. Их с Фредом Черути перевели в группу Лэндсмана вместе – на вакансии, освободившиеся в пределах пары недель. Как и Рикер, Черути черный, но, в отличие от Рикера, – до перевода в убойный шесть лет закалявшегося в отделе наркотиков, – он салага из Восточного района, прослуживший всего четыре года. Его поднял на шестой этаж капитан, заметив, что тот хорошо работает в штатском в масштабах района. Но Рикеру это еще ни о чем не говорит.

– В смысле, мне нравится Фред. Правда, – продолжает он. – Но он еще не готов для убойного. Мы помогали ему на делах и показывали, что к чему, но до него не доходит. Он еще не готов.

Пеллегрини молчит, понимая, что Рикер – ветеран группы и один из самых долгослужащих черных детективов в отделе убийств; он поднялся в угрозыск во времена, когда черные сотрудники все еще выслушивали расистские шутки в районных инструктажных. Пеллегрини знает, что такому человеку совсем непросто расхваливать итальянца в обход Черути.

– Я вам так скажу, – говорит Рикер другим детективам за стойкой. – Если убьют кого-то из моей семьи, если убьют меня, пусть это расследует Том.

Комплимент детектива.

– Да ты просто нажрался, – отвечает Пеллегрини.

– Нет, приятель.

– Ну, Рик, – говорит Пеллегрини, – спасибо за доверие. Может, твое убийство я и не раскрою, но на сверхурочных точно заработаю.

Рикер смеется, потом подзывает Никки. Бармен наливает ему последнюю за счет заведения, и детектив отправляет скотч в глотку ловким натренированным движением.

Оба выходят из бара, идут через ресторан и двойные двери на Уотер-стрит. Через три месяца «Маркет Бар и Ресторан Морепродуктов» превратится в «Доминик» – французский ресторан для высшего света. Клиентура будет лучше одета, блюда подорожают, меню станет нечитаемым для среднего детектива отдела убийств. Никки пропадет, цену выпивки взвинтят до четырех долларов, а завсегдатаям из департамента скажут, что их присутствие неугодно для имиджа ресторана. Но пока что «Маркет Бар» – такая же территория БПД, как «Кавано» или салон FOP[39].

Пеллегрини с Рикером сворачивают на Фредерик-стрит и прогулочным шагом идут по местам легендарной полуночной скачки Боба Боумена. Ни один детектив из убойного не может пройти здесь без улыбки от воспоминания о том, как пьяный Боумен попросил у конного полицейского лошадь, чтобы прогарцевать взад-вперед перед витринами «Маркет Бара», за которыми по полу катались полдесятка других детективов. Рост Бо в удачный день – 165 сантиметров. На коне он выглядел смесью Наполеона Бонапарта и Уилли Шумейкера[40].

– Сможешь вести? – спрашивает Пеллегрини.

– Да, мужик, все нормально.

– Уверен?

– Охренеть как уверен.

– Ну ладно.

– Эй, Том, – говорит Рикер перед тем, как перейти улицу до стоянки на Гамильтон-стрит, – если это висяк, то пусть висит. Не вешайся вместе с ним.

Пеллегрини улыбается.

– Я серьезно.

– Ладно, Рик.

– Правда.

Пеллегрини снова улыбается, но с выражением тонущего, уставшего бороться с течением.

– Правда, мужик. У нас так – делаешь что можешь, и точка. Если улик нет, то, сам понимаешь, их нет. Делаешь что можешь…

Рикер хлопает молодого детектива по плечу, потом выуживает из кармана штанов ключи от машины.

– Короче, мужик, ты меня понял.

Пеллегрини кивает, улыбается и снова кивает. Но так и не отвечает.

Пятница, 8 апреля

– Браун, ты говна кусок.

– Сэр?

– Я назвал тебя куском говна.

Дэйв Браун отрывается от последнего номера «Роллинг Стоун» и вздыхает. Дональд Уорден на взводе, а значит, ничего хорошего не жди.

– Дай четвертак, – говорит Уорден, протягивая руку.

– Так, еще раз, – говорит Браун. – Я тут сижу за столом, читаю журнал…

– Свой журнальчик для арт-школ, – перебивает Уорден.

Браун устало качает головой. Хотя его недавние творения ограничиваются схематичными трупами в набросках мест преступлений, Дэвид Джон Браун действительно выпускник Мэрилендского института искусств. На взгляд Уордена, одно это ставит под сомнение его трудоспособность как детектива.

– Читаю журнал о рок-н-ролле и поп-культуре, – продолжает Браун, – никого не трогаю, и тут входишь ты и именуешь меня фекалией.

– Фекалия. Это что еще за хрень? Я в этих ваших институтах не учился. Я просто бедный глупый оболтус из Хэмпдена.

Браун закатывает глаза.

– Четвертак давай, говорю.

И так с тех самых пор, как Дэйв Браун прибыл в отдел убийств. Раз за разом Уорден требует 25 центов у младших детективов, а потом просто не отдает. Причем он не спускается к автоматам «Мэк», не жертвует в кофейный фонд – просто берет как подношение. Браун роется в кармане, потом бросает деньги.

– Вот же кусок говна, – повторяет Уорден, поймав монету. – Может, начнешь принимать вызовы, а, Браун?

– Я только что раскрыл убийство.

– Да? – Уорден подходит к столу Брауна. – Раскрой-ка вот это.

Здоровяк нависает над стулом Брауна, его промежность – на уровне рта младшего детектива. Браун визжит в притворной истерике, на шум приходит Терри Макларни.