Отдел убийств: год на смертельных улицах

Нет, Эджертон никогда не возьмет свою порцию самоубийств, передозировок или повешений в тюрьмах. Не спросит, кому что привезти, когда поедет в «Крейзи Джон» за чизстейком, а если дать ему заказ – обязательно забудет. Нет, он не станет рабочей лошадкой вроде Гарви или Уордена – осью, на которой вращается вся группа. И да, когда какой-нибудь коп-салага опустошит весь барабан за раз на месте ограбления заправки, Эджертон вряд ли вызовется добровольцем, чтобы разбираться в показаниях свидетелей и подшивать рапорты. Но если оставить его в покое, он дает группе восемь-девять закрытых дел в год.

Поработав с Эджертоном, будучи его руководителем в Восточном районе, Нолан уже давно понял необходимый обмен. Эджертон был одним из самых талантливых и умных патрульных в секторе Нолана – хоть остальные не знали, что о нем думать. Он бывал нечутким, временами даже безответственным, зато на посту на Гринмаунт-авеню без его ведома не происходило ничего. Это продолжилось и в отделе убийств: Эджертон может пару дней витать в облаках, но Нолан не сомневался, что тот работает по своим делам. Усердно.

– Не волнуйся, – сказал он Эджертону после очередной разгневанной тирады Кинкейда. – Просто делай как делал.

Для Нолана главным было развести подальше все горячие точки. Каждому свой шесток: Кинкейд работает с Боуменом и Гарви, Эджертон работает один или с самим Ноланом, если тому нужен младший детектив. Но вдруг это перестало помогать.

Уже дважды на прошлой неделе Нолан слышал, как Кинкейд и Боумен хают Эджертона в главном офисе. Само по себе – дело привычное: тут все матерят всех. Но примечательно, что в обоих случаях присутствовал административный лейтенант – то есть прямой канал связи с капитаном.

Начальник есть начальник. И ругать коллегу на глазах у лейтенанта – это уже слишком. Хотя Нолан – единственный из сержантов – не питал особой любви к Д’Аддарио, он не собирался смотреть, как Эджертона используют в затяжном переделе власти.

Это смущало еще как минимум одного детектива его группы – Рича Гарви. Как человек, ездивший на вызовы в группе Нолана чаще других, Гарви вовсе не одобрял рабочую этику Эджертона. Но в то же время не хотел, чтобы сослуживцу, компетентному детективу, досталось из-за сора, вынесенного из избы. Три дня назад, за тихим обедом в закусочной в Феллс-Пойнте, он так и сказал Кинкейду.

– Нолан ему слишком многое спускает, – обиделся Кинкейд. – На прошлой полуночной смене он опоздал во все дни, кроме одного.

Гарви покачал головой.

– Я-то знаю. Я знаю, что ты злишься, Дональд, – сказал он. – Но ты не забывай, что Нолан так же поступил бы и ради тебя. Он прикроет любого.

Кинкейд осознал и кивнул.

– Я тебя понял, – сказал он наконец. – Но говорю как есть: будь я сержантом, я бы так быстро дал ему пинка из группы, что он и моргнуть бы не успел.

– Знаю, Дональд.

Разговор за обедом помог установить временный мир: новых сцен перед лейтенантом или другим начальством не будет. Но и Гарви, и Нолан знали, что так просто ситуацию между Эджертоном и Кинкейдом не разрешить. И пожалуйста, сегодня снова начинается: лейтенант задает вопросы о методах работы Эджертона по убийству на Пейсон-стрит. По мнению Нолана, лейтенанту неоткуда знать о допросе на месте преступления – если только ему не сказал другой детектив.

Эджертон все еще кипит из-за замечания лейтенанта:

– Я бы послушал, что он понимает в расследованиях убийств. Его там даже не было, а теперь он выползает из кабинета и поучает меня.

– Гарри…

– На улице я вытянул из того парня больше, чем если бы общался с ним здесь два дня.

– Я знаю, Гарри, просто…

Нолан в течение пяти минут старается утихомирить детектива, но безрезультатно. Когда Эджертон слетает с катушек, его не угомонить как минимум еще несколько часов. Сделав паузу в тираде, Эджертон уходит к печатной машинке и начинает жестоко выколачивать из нее ордера на обыск.

Неважно, что достаточного основания в обоих ордерах хватит, чтобы судья поставил подпись. Неважно, что в доме на Лоуренс-стрит обнаружат патроны 22-го калибра того же производителя и с тем же составом, что и на месте преступления. Неважно, что, когда Эджертон и Нолан наденут наручники на молодого человека, проживающего по тому же адресу, подозреваемый кивнет и скажет: «А я все думал, когда вы приедете».

Даже неважно, что тот же молодой человек расколется после трехчасового допроса и в полном чистосердечном признании на семь страниц назовет себя стрелком. Все это почему-то оказывается неважным.

Потому что меньше чем через неделю после эджертоновских арестов по убийству на Пейсон-стрит по-прежнему не угасает все тот же конфликт. На этот раз Боб Боумен, разделяющий взгляды Кинкейда на Эджертона, говорит пяти-шести детективам в комнате отдыха, что дело Гарри не дойдет до суда.

– У него за весь год одно убийство, – говорит он. – И то я слышал от Дона Гиблина, будто дело настолько слабое, что его даже большому жюри не представят.

– Да ты прикалываешься.

– Так говорит Гиблин.