Отдел убийств: год на смертельных улицах

Но хоть патологоанатом может определить, совершено ли в этом случае убийство, и может предоставить основные сведения о том, как было совершено преступление, он редко, если вообще когда-либо, способен провести детектива от того, как это произошло, к тому, кто это сделал. Слишком уж часто мертвец предстает перед детективом не более чем сосудом, лишенным жизни неизвестной стороной в присутствии неизвестных свидетелей. Дальше патологоанатом может перечислить всевозможные факты: траектории пуль, последовательность нанесения ран, расстояние между стрелком и жертвой – но это не будет значить ровным счетом ничего. Без свидетелей результаты вскрытия – просто вода для внутренних отчетов. Без подозреваемого медицинскими фактами не опровергнешь и не подтвердишь сведения, полученные в допросной. И пусть врач абсолютный профи в ранениях, пусть извлечет из тела все осколки свинцовой или медной оболочки, – все это не имеет смысла, если отсутствует пистолет для баллистической экспертизы.

В лучшем случае вскрытие предоставляет информацию, благодаря коротой следователь может оценить правдивость показаний свидетелей и подозреваемых. Вскрытие показывает, что точно произошло в последние мгновения жизни жертвы. А еще показывает, что произойти никак не могло. В редких счастливых случаях в карьере детектива эти мелочи на что-то да влияют.

Следовательно, исследование патологоанатома – несамостоятельный процесс, существующий в сочетании со всем, что детектив и так узнал на месте преступления и в ходе допросов. Помощника медэксперта, уверенного, что причину и род смерти во всех случаях можно определить благодаря одному только осмотру тела, ждет большое разочарование. Лучшие патологоанатомы начинают с чтения полицейских рапортов и просмотра фотографий, снятых на «инстаматик» сотрудниками непосредственно на месте преступления. Без этого контекста посмертное вскрытие – бесполезное занятие.

Из-за того же контекста в прозекторской обычно требуется присутствие детектива. В идеале врач и коп делятся сведениями и оба выходят, пополнив свои копилки знаний. Однако в их отношениях часто возникают трения: врачи говорят на языке науки, а детективы – на языке улицы. Пример: патологоанатом не находит следов спермы или разрыва влагалища и заключает, что жертва, обнаруженная голой в Друид-Хилл-парке, не изнасилована. Зато детектив знает, что многие насильники не могут эякулировать. Более того, жертва подрабатывала проституцией и была матерью трех детей. Ну и что, что нет разрыва? И наоборот, детектив смотрит на тело с ранением грудной клетки в упор, вторым ранением головы в упор и множественными синяками на туловище и решает, что имеет дело с убийством. Но два ранения еще не противоречат самоубийству. Патологоанатомы регистрировали случаи, когда человек, желающий наложить на себя руки, несколько раз стрелял себе в грудь или голову без результата – может, отдергивал в последнюю секунду руку, может, первые ранения оказывались несмертельными. Аналогично с синяками на груди – они могут казаться делом рук нападавшего, но появиться из-за усилий родственников, которые, услышав выстрелы, ворвались в комнату и приступили к закрытому массажу сердца. Нет предсмертной записки? А правда в том, что в 50 или даже 75 процентах случаев самоубийство не сопровождается никакой запиской.

Отношения детектива и медэксперта неизбежно являются симбиотическими, но периодические трения между дисциплинами порождают свои стереотипы. Детективы искренне верят, что каждый патологоанатом выходит из медвуза с книжным мышлением, имеющим лишь случайное сходство с тем, что творится в реальном мире. Получается, врача-новичка сначала надо еще «разносить», как новую кобуру. Точно так же патологоанатомы считают подавляющее большинство детективов убойного без пяти минут патрульными – безграмотными и далекими от науки. Чем меньше у детектива опыта, тем легче принять его за профана в искусстве расследования смерти.

Пару лет назад Дональд Уорден и Рич Гарви присутствовали в прозекторской по поводу убийства из дробовика как раз в тот момент, когда Джон Шмялек, старший медэксперт Мэриленда, вышел на дневной обход с группой ординаторов. Шмялек совсем недавно попал в Балтимор через Детройт и Альбукерке, и потому, скорее всего, считал Уордена не более сведущим в науке, чем любого другого следователя из полиции.

– Детектив, – спросил он Уордена перед своей группой, – вы можете сказать, это входные отверстия или выходные?

Уорден посмотрел на грудь мертвеца. Обычное правило огнестрела – «маленькое входное – большое выходное», но с 12-м калибром и входные могут быть устрашающего вида. При выстреле с близкого расстояния сложно сказать наверняка.

– Входные.

– Это, – обернулся Шмялек к ординаторам с наглядным доказательством несовершенной натуры детектива, – выходные отверстия.