Отдел убийств: год на смертельных улицах

Молодой полицейский пишет в кабинете Д’Аддарио собственный рапорт о происшествии, последовав совету главы своего района добровольно дать показания. По закону, после попытки принудить сотрудника полиции к даче показаний они неприемлемы в суде – прокуроры разрешают детективам разве что о них попросить. Однако со времен расследования на Монро-стрит полицейский профсоюз рекомендует принципиально не соглашаться на дачу показаний – политика, которая в перспективе наверняка еще аукнется. В конце концов, если детектив из убойного может спасти сослуживца, он спасет его без колебаний; но когда коп отказывается объясняться, он просто напрашивается на расследование большого жюри. Впрочем, в эту ночь майор из Западного убедил своего подчиненного согласиться на допрос и тем самым дал детективам свободу маневра.

Рапорт полицейского сходится с показаниями подозреваемого: сбитый, он упал на капот и так проехал пару метров, затем выпустил одну пулю через лобовое стекло. Допрос проститутки дает дополнительное подтверждение. Правда, видела она, по ее словам, мало, поскольку в момент происшествия ее поле зрения было несколько ограничено.

Медленно, но верно под гул текстового процессора Ким Кордуэлл начинает складываться пятистраничный отчет. Прочитав черновик, Д’Аддарио помечает карандашом пару правок и предлагает перефразировать несколько важных мест. Когда речь заходит об отчетах в связи с полицейской стрельбой, Д’Аддарио – истинный мастер своего дела: за восемь лет он наловчился предвидеть вероятные вопросы начальства. Такой рапорт, когда к нему приложит руку лейтенант, уже вряд ли пойдет вниз. Может, на парковке применение оружия могло показаться некомпетентным и избыточным, но в финальной версии выглядит как положено.

Нолан следит за документооборотом и снова успокаивает себя, что они справятся и без Эджертона и что даже лучше дать Гарри загрузку на полную ночь, чем вызывать его в центр через два часа после начала смены.

Но еще через два часа, когда ситуация начинает исправляться, телефон звонит опять – на этот раз с вызовом на огнестрел в западной стороне города, на Северной Арлингтон-авеню. Кинкейд бросает последние отчеты по полицейской стрельбе недописанными, хватает ключи от «кавалера» и проезжает двадцать-тридцать кварталов, чтобы увидеть, как восходит солнце над мертвым подростком, вытянувшимся на белом асфальте заднего переулка. Стопроцентный худанит.

Когда немногим позже семи начинают прибывать детективы дневной смены, они находят офис на осадном положении. Нолан – за пишмашинкой, печатает отчет для журнала, пока его свидетели дожидаются транспорта обратно до Восточного района. Макаллистер – за ксероксом, копирует и подшивает свой опус о полицейской стрельбе для всех, кто выше звания майора. Кинкейд – в аквариуме, терзает трех жителей Запада, которым очень не хочется идти свидетелями по убийству из-за неуважения, произошедшему у них на глазах.

Макаллистер умудряется сбежать чуть позже восьми, но Кинкейд с Ноланом заканчивают работу уже во второй половине дня, ожидая в бюро судмедэкспертизы, когда осмотрят и вскроют их покойников. Они ждут вместе в стерильном сиянии коридора у прозекторской – и все же после этой смены они не вместе.

Яблоко раздора – снова Эджертон. Ранее Кинкейд слышал звонок Нолана пропавшему детективу; не будь он по колено в свидетелях и отчетах о происшествии, вспыхнул бы прямо там, не сходя с места. Он уже несколько раз был готов накричать на Нолана, но теперь, оказавшись с ним наедине в подвале на Пенн-стрит, он слишком устал для споров. Пока что он удовлетворяется горькой мыслью, что ни разу за всю карьеру не забыл, когда его, блин, ждут на службе.

Но Кинкейд еще выскажет наболевшее – тут можно не сомневаться. Атмосфера компромисса, дружеские подколки, неохотное признание попыток Эджертона чаще выезжать на вызовы – к черту все это, если спросить Дональда Кинкейда. Хватит с него. Хватит с него Эджертона, Нолана и всей гребаной группы. Тебя ждут на службе в 23:40 – изволь явиться в 23:40, не позже. Тебя ждут на смену в четверг – изволь явиться в четверг. Он отдал этому департаменту двадцать два года жизни не для того, чтобы мириться с такой херней.

Роджер Нолан, если честно, просто не хочет больше об этом слышать. В его представлении Эджертон – хороший человек, который трудится над делами старательнее некоторых, а кроме того, он снова раскрывает убийства. Ну да, думает Нолан, время от времени Гарри витает в облаках. Ну перепутал он смены. И что теперь? Заставить написать объяснительную по форме 95, почему он такой космонавт? Может, лишить пары дней отпуска? А смысл? Эта хрень не помогала в патруле – и явно не поможет здесь, в убойном. Все помнят, как начальник потребовал от Джея Лэндсмана объяснительную, почему он опоздал на смену. «Я опоздал, – написал Лэндсман, – потому что, когда выходил на работу, перед моим домом припарковалась немецкая подлодка». Таков убойный, к лучшему или худшему, и Нолан не собирается публично высечь одного детектива, только чтобы полегчало другому.