Отдых и восстановление (СИ)

— Пусть лучше на завтрак сделает то мясо под сырной корочкой, — сказал Генрих. — Успеет? — Людо кивнул с видом почти оскорблённым: в его ученике кто-то смеет сомневаться? — Кстати, — спохватился Генрих, — я же о том и хотел спросить. Раз ты Яна усыновляешь, мне ты его точно не отдашь. Может, обучишь ещё двух-трёх мальчишек? Я всё-таки хочу обедать, может, и не как вы с Каспаром, но и не одной овсянкой. И для больных желудком научи готовить, что ли. Мало ли, как оно обернётся.

— Да, конечно, — довольно рассеянно отозвался Людо. — Собери как-нибудь в замке желающих учиться, я сам выберу. А попросить я тебя хотел… Сделай, пожалуйста, внушение Магдиным золовкам. А то им не нравится, что их племянник назовётся Россом. Обидно им, видишь ли, что законный сын их покойного брата готов принять мою фамилию. Он, чай, не ублюдок, чтобы в чужую семью вприпрыжку бежать. У него своя имеется. — Судя по тону, он передразнил горластых и склочных баб, насевших на вдовицу, которая желала своему сыну доли полегче крестьянской. — Магде от мужниной родни всей помощи было, сколько я знаю — пара башмаков. Зато теперь оказалось, что её сына одевали-обували, отрывая от своих.

Генриху живо припомнился рассказ Людо об отчиме. Похоже, эта мозоль ещё не скоро у него заживёт, раз его так задели попрёки, которые даже не он выслушивал, а мать его ученика.

— Велю их мужьям найти бабам работы побольше, — усмехнулся он. — А то у них, видно, свободного времени много, раз его хватает бегать из Трёх Сосен в Вязы, чтобы с невесткой поругаться. А Магду замуж надо выдать.

— Она не хочет, — хмыкнул Людо. — Она вдовой пожила, ей понравилось себе хозяйкой быть. Старшую дочку вот выдаст замуж будущей осенью, а надел отцовский ей в приданое отдаст. А за младшей я десять марок дам. Отступных за Яна.

Генрих только головой покрутил: одно слово — горожанин. Десять марок в приданое деревенской девчонке! Придётся самому присмотреть за тем, кто к ней будет свататься, а то слишком много будет охотников до завидного приданого. Особенно таких, кто сам работать не любит, а жить хочет богато.

— Ты с сирой Катрионой, я смотрю, договорился уже? — спросил Генрих.

— Конечно. Не за спиной уже у неё такие дела проворачивать.

Людо помолчал немного, что-то потягивая из бокала и лениво пощипывая сыр. Не здешний, козий или овечий, а настоящий кошкинский. Генрих, положивший на ломоть хлеба хороший такой кусок ветчины поверх нежно-жёлтого, влажно блестящего сыра, опять вспомнил намёки сиры Вероники, что дороговато он фавориту обходится.

— Ты как будто боишься, что я своё кольцо у тебя отберу и надену его на какую-нибудь молоденькую дурёху, — шутливо сказал он, отпив того самого серпентовского бальзама, который в Озёрном, оказывается, по двадцать марок за бутылку шёл. «Дикие травы, лесные ягоды, работа знаменитого мастера» — Роланда цена нисколько не удивляла. Братец ещё и ехидно спрашивал в письме, не плюнуть ли и ему на графскую службу и не вернуться ли домой, раз дома такая жизнь начинается? Всё равно графская гвардия — это одно красивое сюрко, и ничего больше. Настоящая армия давно уже наёмная, а не из вассалов его сиятельства.

— Боюсь, — без всяких шуток ответил Людо. — Очаровать тебя своей неземной красотой я точно не сумею, остаётся делать ставку на комфорт. А то ведь совсем рядом, в Вязах, вот-вот контракт закончится у молоденькой, хорошенькой, прекрасно воспитанной девушки, которая и рисует неплохо, и стихи наизусть читает. Я-то уже никуда не денусь, а ты можешь и её попытаться удержать в Волчьей Пуще.

— Кристиан уже написал её отцу, — сказал Генрих. — И я подтвердил, что у него серьёзные намерения. — Менять такого замечательного во всех отношениях Людо на сикушку с розовыми книжками в хорошенькой головке он, разумеется, не собирался, но перед братом до сих пор чувствовал себя виноватым. Может быть, тот утешится с девицей, знающей хотя бы, кто такой Эрлан Краснолесский? А то ведь с Луизой, как и с Амелией, кроме как о хозяйстве и о детях, даже поговорить не о чем. И уж про сиру Клементину никто точно не подумает, будто она баронского сына приворожила. — Пообещал подарить ей потом клочок земли чуть ниже по течению от сира Матиаса; сама она, разумеется, построиться не сумеет, даже если получит от Меллера какие-никакие деньги по контракту, но с таким приданым на неё живо найдутся безземельные женихи.

— Она в тебя’ влюблена, — возразил Людо, — и давно уже, с самого приезда.

— Ох, эта любовь в семнадцать лет, — отмахнулся Генрих. — Кристиан и моложе меня, и язык у него лучше подвешен — уболтает, если захочет. Или просто её отец прикажет наше кольцо принять… Где-то через неделю-полторы должен прийти ответ от него. Посмотрим, что он думает о покровительстве сына двадцать восьмого барона Волчьей Пущи.

Людо только молча склонил голову, признавая его правоту, и Генрих добавил, сжав в руке его пальцы, такие обманчиво-гладкие и мягкие: