Отдых и восстановление (СИ)

— Да нет там яблочных, — усмехнулся Людо, заметив, как я опять только что не обнюхиваю пирожок. — Морковь и капуста. Что, опять сегодня яблоки чистить придётся? — Я кивнула. — А отказаться никак?

— А зачем я буду отказываться? — удивилась я. — Сидим втроём, сплетничаем, а со стороны посмотреть — нужным и полезным делом заняты. — Я насмешливо фыркнула. — Людо, я не городская хорошо воспитанная девушка. Я такая же деревенщина, как здешние сеньоры, которые сами ягоды на варенье чистят, сами морковь и свёклу зимой в ямах перебирают.

Он посмеялся, наливая себе вторую чашку чая.

— Ну да, — признал он. — То-то тебя местные так легко приняли, хоть и ведьму ледяную. Вопросы всё толковые задаёшь, холода в яму напускаешь ровно столько, сколько надо, приданое вон собирать начала, как приличная девица…

Я с маху закрыла глаза рукой. Всё-таки моя готовность взять плату подушками и чулками вместо денег понята была здешними жителями именно так, как я и предполагала. Ладно, увезу весной с собой всё это добро, и пусть думают, будто я к жениху поехала. Кстати, одеяло с гусиным пером не оставить ли себе? Истаскается, ясное дело, вид потеряет, зато лёгкое и тёплое, не то что трактирные недоразумения. Или вон Шаку подарить, пусть домой отправит, жёнам и детям. С подушками вместе. А то пожертвуешь их детскому приюту — то-то старшая жрица порадуется, перестилая свою постель.

***

Для поездок по полям-лугам и к Чёрному лесу у сиры Катрионы оставалась та самая, уже знакомая мне двуколка. Но места в ней только-только хватало двоим, и из Озёрного Меллер вернулся в новом экипаже. Больше всего тот напоминал шарабан, какие в ходу на юге и юго-западе. Но в отличие от шарабана, сверху его прикрывал навес из мягкой кожи, и такие же кожаные шторки можно было спустить сзади и с боков, спасаясь от дождя или снега, или наоборот, от солнца, особенно низкого, слепящего глаза. На заднем сиденье, к радости моей, валялась целая гора подушек, и я сразу выбрала себе одну — до Волчьей Пущи путь лежал не близкий, и от тряски на просёлочной дороге не спасали ни пружинные рессоры, ни отменно выделанная кожа с мягкой подбивкой.

Вообще, сиденья в экипаже располагались в три ряда. Заднее, с высокой мягкой спинкой, сразу же заняла я, пристроив на коленях корзинку с пирожными. Не знаю, где хотела ехать Клементина, но раз сзади развалилась я, то она, видимо, сразу вычеркнула место рядом со мной из числа свободных: она до сих пор смотрела на меня как на виновницу своих бед. У среднего сиденья спинки не было совсем, чтобы можно было сесть лицом в любую сторону — хоть по ходу движения, хоть для разговора с едущими сзади. Но сира Катриона, разумеется, выбрала переднее, расположенное повыше остальных, чтобы править лошадьми, вернее, парой мулов, и сира Клементина, чуть помедлив, уселась рядом с нею.

Экипаж тронулся, сира Катриона о чём-то спросила Клементину. Перестук копыт и колёс заглушал слова, а боковой ветер даже обрывки чужого разговора сносил в сторону. Да и честно сказать, не очень мне было интересно, о чём говорят вязовская сеньора с гувернанткой. Я поставила корзинку на свободное место рядом с собой, чтобы она не нагревалась от моих коленей, подпёрла её подушками, чтобы не сползала от равномерной качки, а сама завернулась в плащ и проспала всю дорогу. Всё-таки эта беготня из Вязов в Ведьмину Плотину и обратно утомляла, да и времени отнимала немало, а выкраивать-то его приходилось за счёт сна, как обычно.

Проснулась я как раз вовремя, чтобы попросить сиру Катриону высадить меня возле трактира. Она чуть пожала плечами (не иначе, от консорта подцепила) и, оставив меня на окраине городка, сама уехала с Клементиной в замок. Пообещав передать Отто, что я здесь и что пирожные я привезла.

Обозов не было, в трактире стояла сонная, ленивая тишина, и мы с усатым трактирщиком проболтали целый час, пока я ждала Отто. Усач мне, кстати, настойчиво рекомендовал того самого столяра, внук которого вырезал руны для замковых кладовых: «Я сам ему шкафы и сундуки заказывал, к Белой дороге как раз управится».

— Почему к Белой Дороге? — тупо спросила я, не вполне ещё очнувшаяся после неглубокого, беспокойного сна в неудобной позе и с корзиной дорогого угощения под боком.

— Так свадьбы же аккурат к Белой Дороге стараются играть, — удивился моей непонятливости трактирщик.

— Свадьбы?

— Вам же сира Катриона отписала землицу за Огровым Пальцем. Ну там, где скалы такие, лесенкой? Вроде как за хорошую службу, а на деле вроде как в приданое?

Я потрясла головой, приходя в себя.

— Нет, — сказала я. — Никто мне ничего не отписывал. А сундук мне нужен просто для того, чтобы вещи сложить. Казарма новая, в ней мебели вообще пока нет… А! Кстати, мне бы не забыть к Каасу заглянуть — купить что-нибудь на занавески, не нравится мне голое окно. Неуютно.

— Казарма? — поразился трактирщик. — Э-э, ваша милость, да разве приличной девице пристало жить с егерями вместе?

— Это я-то приличная? — в свою очередь удивилась я. — Наёмница?