Отдых и восстановление (СИ)

Я медленно кивнула. Не скажу, чтобы мне так уж нравилось в Волчьей Пуще, но в более… цивилизованных местах мне бы, наверное, нравилось ещё меньше. Всё-таки здешний народ, при всей его сельской простоте нравов, к магам поневоле относился гораздо терпимее, чем такие же селяне, живущие поближе к столицам. Слишком уж ощутима была польза от нас — что в быту, что в бою. В здешних суровых условиях ценилась каждая мелочь, облегчающая жизнь. И маг, способный прибить молнией орочьего шамана, как и магесса, помогающая сохранить в свежем виде еду (излишков которой тут отродясь не водилось), исключениями не были. Помнится, Аларика говорила, что «сжечь дом травницы, да не с хозяйкой ли вместе» — это точно не про Волчью Пущу.

— Почему ты не попросишь у барона клочок земли где-нибудь у Чёрного леса? — спросил вдруг Отто. Я зашипела, хоть и понимала, что вряд ли он часто и подолгу беседовал с сирой Катрионой, так что моих ответов на ровно тот же вопрос он знать не мог. — Он даже бесплатно даст, я думаю, — настойчиво продолжал Отто, презрев моё шипение. — Пожалует за заслуги перед владением и людьми, и будешь ты не какая-то невнятная признанная племянница кого-то там из соляных шахт, а сама по себе сира Вероника с Елового утёса или что-то в этом роде.

— А смысл? — я пожала плечами и полезла за платком, чтобы вытереть мокрые руки. — Контракт закончится, я уеду и вернусь в лучшем случае лет через десять. А имя для мага… Кто такая сира Фрида, сестра сира Оскара из Плотовиков — и кто такая Фрида Ледышка? В своей гильдии я — Зима. И кому там какое дело до того, из Засолья я или с Елового утёса?

— А дети? — возразил он.

— Шутишь? Мне двадцать шесть. Лет через пять-шесть я расплачусь с долгами — мне будет тридцать два. Ещё как минимум года три-четыре уйдёт на то, чтобы подкопить денег, снять дом, найти надёжную няньку и приготовиться полгода жить на плату за лёд в погребах — это если будет лето. А если зима, и льда полно на любой реке, только знай пили’ его? Нет, толковый целитель поможет и в тридцать пять, и в сорок разродиться без особого ущерба здоровью, но сколько возьмёт за свои услуги толковый целитель?

Я зачем-то (только-только же руки вытерла) поправила бело-розовые корзиночки, эффектно смотревшиеся на фоне тёмно-серого камня, и подумала, что наверняка послушницы наябедничают жрицам про угощение, которое то ли тупой, то ли зловредный колдун унёс на кладбище, где угощение это собаки растащат или птицы расклюют. А мог бы храму пожертвовать, между прочим, чем мёртвой ведьме нести: ей ведь всё равно уже без надобности.

— Есть, конечно, у меня ещё одна возможность, — со смешком сказала я, отгоняя несвоевременные мысли. — Рожать в ближайшие полтора-два года и ребёнка оставить жёнам напарника. Но тогда из него вырастет орчонок не по крови, так по духу, которого потом придётся учить жить среди людей. А если он или она унаследует мои способности, мне его или её просто не отдадут. А удачная попытка выкрасть у орков своё дитя и уйти с ним в горах от погони — это сюжет для авантюрного романа. В жизни обоих найдут, догонят и вернут в первые же два-три дня. Так что и это не вариант.

— А если, — ломким, надтреснутым голосом спросил Отто, — ты ребёнка оставишь мне? Законному, скажем, консорту? — Я даже рот приоткрыла, не находя слов, зато живо вспомнив, как меня укоряла Аларика: «Вы так не шути’те, дошутитесь ведь!» И правда… пошутила. — Мне, — продолжил меж тем Отто, — по завещанию сиры Фриды достались две тысячи марок. Я об этом никому не говорил, все знают только о книгах и инструментах. Ты купишь клочок земли, мы заключим брак, а если родится ребёнок, ты оставишь его мне — я легко найду ему кормилицу… да вон хоть одну из сестёр, что родных, что двоюродных. А пока ты выплачиваешь долги, я построю башенку вроде сторожевой. Неплохое будет приданое, а? — он кривовато усмехнулся, посмотрев на меня в упор. — Башня, библиотека, телескоп, астролябия, кое-что ещё… Потянет на титул сира-консорта?

— С правом носить серебро и любые камни? — попыталась неловко отшутиться я.

— И сесть за баронским столом выше, чем фаворит баронского брата, — всё так же вымученно усмехнулся он. — Ладно, про Феликса я шучу. А вот про серебро — нет. Я в самом деле хочу носить его на законных основаниях, а не потому что его милость барон смотрит сквозь пальцы на нарушение Указа.

Я помолчала. Не для того, чтобы поломаться, конечно. Просто… очень уж это было неожиданно, если всерьёз, а не в качестве дурацкой шуточки.

— Мне надо подумать, Отто, — вздохнула я.

— Конечно, — кивнул он, разом расслабляясь. Видимо, ждал отказа, немедленного и решительного.

Мы оба надолго замолчали. В небольшом распадке, густо заросшем шиповником и каким-то местным поздно цветущим кустарником с невзрачными, но очень пахучими цветами, ветра почти не было, зато солнце заметно пригревало, и я откинула капюшон. «Как романтично, — подумала я с нервным смешком. — Осень, золотые листья, рдеющий на солнце шиповник, предложение руки и сердца у могилы наставницы… Впрочем, про сердце ничего не было».