Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V

И дальше эпически-традиционное бахвальство французов, повторяющее почти дословно мотивы песен о прусском походе:

Не пыль во поле пылит,
Не дубравушка шумит:
Француз с армией валит.
Он валит, таки валит,
Сам подваливает,
Речь выговаривает:

«Еще много генералов —

Всех в ногах стопчу,
Всея матушку Россеюшку
Во полон себе возьму;
Во полон себе возьму,
В каменну Москву зайду!»

Традиционен испуг военных властей:

Генералы испугались,
Платком слезы утирали,
В поворот слово сказали:
«Не бывать тебе, злодею,

В нашей каменной Москве,

Не видать тебе, злодею,
Белокаменных церквей,
Не стрелять тебе, злодею,

Золотых наших крестов»…

Дальше — эпизод о «Лопухове», курящем «трубку табаку» из песен XVIII века. Это песня в стадии разложения: Платов заменен «добрым молодцем»; небезосновательно, может быть, предположение Бессонова, что «Платов» дал толчок встречному образу «платка», которым утирали слезы испуганные генералы.

Игра — Казаки. (Ориг. в Ист. музее).

Но та же анахронистическая комбинация мотивов и в лучших, наиболее сохранных, вариантах.

Валит француз, бахвалится; от дыма-сажи и чаду красна солнца не видать. Граф Платов-генерал разъезжает на добром коне, подъезжает к своей силушке, донским казакам, и обращается к ним — словами песни о Румянцеве и турецком походе:

«Ох вы, братцы молодцы,
Вы донские казаки!
Нельзя ли вам, ребяты,

Караулы крепки скрасть?»

— «Не велика эта страть (страсть?)
Караулы крепки скрасть!»

Это еще законное позаимствование: вероятно, и Платову с его казаками не раз приходилось «скрадывать караулы».

Караулы покрадали,
За Дунай реку метали —

заимствование более рискованное.

Граф Платов-генерал,
У сю силушку побил:
Он которую побил,

Которую потопил,

Остальную его силушку
Он у плен забрал,

В Сибирь-город сослал —

как Румянцев турок.

К этой схеме, не очень содержательной, иногда механически прицепляется начало искусственной, мало обнародневшей песни о Румянцеве:

От своих чистых сердец
Совьем Платову венец,
На головушку наденем,

Сами песню запоем.

Сами песню запоем,
Как мы в армии живем и пр.

Или зачин песни о Лопухине (из эпохи прусского похода):

На зеленом на лугу
Стоит армия в кругу,
Лопухин ездит в полку

и «венок» Румянцеву, не без влияния традиционных мотивов народной лирики, создают такой запев:

Мы гуляли во лужках,
забавлялись во кружках,
Мы гуляли, цветы рвали,
мы веночки совивали,
Совивали, совивали,
на головку надевали,
На головку надевали,
нову песню запевали…

Как французы подставлялись вместо пруссаков, Платов сменял Румянцева, так Платова заступал Паскевич, когда пришел черед реагировать на другие исторические события: механическая подстановка имен с сохранением всех красок и образов прежних времен.

«Историческое изображение торжества, происходившего при заложении храма Христа Спасителя на Воробьевых горах 1817 г. 12 октября».

Есть немногие попытки выйти из этого заколдованного круга — попытки бессильные, срывающиеся, или ищущие точки опоры в искусственной песне: