Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том V

Похвалился вор-французик Россию взять;
Заплакали сенаторы горькими слезами,
Выходил же казак Платов:
«Вы не плачьте, сенаторы, может, Бог поможет!»
Поздно вечером солдатам приказ отдавали,
Недалеко поход сказан — есть город Аршава.
Там речушка Песочна, стоит вор-французик,
Через речушку Веснушку перевозу нету.
Поздно вечером казакам приказ отдавали:
«Вы, казаки и солдаты, слушайте приказу:
Пушки, ружья зарядите,
Без моего без приказу огня не сдавайте!»
Генерал-то казак Платов
Со правого планту…

Уральские казаки на биваке (Стол. Воен. Мин.).

И только! В другой песне, с очевидным налетом искусственных оборотов, есть, по крайней мере, какое-нибудь содержание:

Ни две тучюшки, ни две грозные вместе сыходилися:
Две армеюшки превеликие вместе сыезжалися,
Французская армеюшка с российскою;
Как французская российскую очень призобидела.
Ни ясмен сокол по крутым горам — соколик вылетывал,
Александра царь по армеюшке конем резко (резво?) бегает.
Он журит, бранит российского повелителя (sic: Кутузова!):
«Мы нашто-прошто сами худо сделали,
Для (чего) же мы покинули сзади полки донские?»
Наперед у них выбегает Платов генералушка,
Обнажомши вострую сабельку, ее наголо держал.
Приложили вострые пики ко черным гривам,
Закричали-загичали, сами на удар пошли.
Тут французская армеюшка очень потревожилась,
Бонапартские знаменушки назад воротилися.
Как в ту пору Александра-царь очень много радовался,
Называет он донских казаков всех кавалерами,
А урядников называет всех офицерами,
Офицерушков называет майорушками,
Майорушков называет полковничками,
А полковничков называет генералушками…

Другая песня — о взятии Парижа — головою выдает свой искусственный и мало-искусный источник:

Исполняли мы службу верну
И удивляли всю вселенну…

За такими песнями мы чувствуем руку грамотея — полкового стихоплета, «презревшего печать» (или презренного печатью). Их не следует смешивать с псевдо-народными и сочиненными солдатскими песнями более высокого калибра, о которых упоминалось выше, и которые «не обсеменили нивы народной».

(Ист. музей).

Очень интересна судьба следующего мотива — допрос «языка» — пленного французского майора. Собственно, это — единственный мотив, приуроченный к Кутузову, но в песнях у «Светлейшего» его постоянно оспаривает Платов, при чем этот мотив почти текстуально повторяет эпизод из песен XVIII века о Шереметеве и Краснощекове.