Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

А философа Николая Бердяева? Семья Бердяевых была выслана из России на «философском пароходе», немного прожила в Берлине, а с лета 1924 года обосновалась в Калмаре, рабочем пригороде Парижа. Сначала Бердяевы снимали квартиру, в 1938-м переехали в собственный дом, полученный в наследство от друга семьи – англичанки Флоранс Бест. «Бердяев стал… домовладельцем», – в среде русской эмиграции это было воспринято как парадокс. По отзыву Бориса Вышеславцева, «у Бердяевых был милый помещичий дом, “Ясная Поляна”, где живет русский барин, боящийся сквозняков, любящий заниматься философией и решивший стать “пророком” и достигший успеха на этом поприще».

Попутно следует отметить и супругу Бердяева – Лидию Юдифовну. Бердяев и она прожили в браке более 40 лет и выполнили завет, который послал своей невесте будущий «пророк»: «Мы должны создать для себя необыкновенный мир, наше собственное царство». И создали, и во многом заслуга в этом Лидии Юдифовны. Позднее она признавалась мужу: «Мне всегда был и даже ненавистен всякий быт, а особенно семейственный… и атмосфера семьи, связывающая, контролирующая, опекающая, хотя бы и любовно, – мне неприятна. Я какой-то духовный пролетарий. Нет у меня потребности в родине, в семье, в быте… Я очень люблю и ценю души человеческие, отдельные, самые противоположные. Но все коллективное – не мое…»

Живя во Франции, Л.Ю. стала деятельной участницей русского католического движения, занималась благотворительной деятельностью, помогала мужу в работе, правила корректуры, участвовала в заседаниях Религиозно-философской академии. А еще вела дневник. Вот одна из записей 1939 года:

«За обедом разговор: Многие наслаждаются сознанием своей принадлежности к умственной элите. А меня это сознание мутит. Вся эта “элита” – навоз! А она претендует решать мировые вопросы, судьбы мира. Вообще я с горечью замечаю, что во мне все увеличивается скептицизм. Я всюду вижу отрицательное…»

В дневнике Бердяевой много записей, связанных с оккупацией Парижа. Это особая тема, и о ней писали многие, в частности Зинаида Гиппиус. Приведем отрывки из ее дневников:

29 мая 1940 года: «Из Парижа уезжают почти сплошь все…»

Июнь: «Над Парижем – черные крылья дымовой завесы. По дорогам брошенные автомобили, толпы людей с котомками, потерянные дети, дохлые лошади в канавах… Все это дрожит, все будущее полно отчаяния, полоумия…»

В июне 1941 года гитлеровские полчища напали на Советский Союз, и это стало шоком для русских эмигрантов, многие не могли решить, что для них важнее: ликвидация советского режима или разгром фашистских орд? Писатель-эмигрант Николай Рощин (1896–1956), друг Бунина, записывал в дневнике (дневник – одно из спасений в эмиграции):

«…Для каждого из эмиграции пришли дни самые страшные и самые суровые, грозные… Каждый представлен только самому себе, своему разуму и совести, каждый вновь сам решает свою судьбу, – как и в годы Гражданской войны. Ошибутся ли на этот раз? Почти уверен, что нет…» (23 июня 1941 года).

Запись от 7февраля 1943 года: «…номер подпольной газеты “Резистанс” (“Сопротивление” – фр.). Вспомнились первые русские герои “армии Сопротивления” – Вильде и Рогаль-Ле-вицкий, первый открытый процесс немецкого военного суда над представителями гражданского населения. Оба – “французы в первом поколении”, дети русских эмигрантов, оба – молодые ученые из Музея человека (Трокадеро), оба любили Францию и ненавидели фашистов. Эти двое русских создали первую в оккупированной Франции свободную газету, это от них, из подвалов старого дворца, впервые прозвучал гордый голос непокоренной Франции, Франции Великой революции и “Прав человека и гражданина”

Их судили как “английских агентов” Оба умирали с необыкновенным мужеством. Их расстреляли на площади Мон-Валерьен… Друзья-французы говорят, что, умирая, они пели “Марсельезу” Альбер утверждает, что под дулом немецких винтовок они пели другое. Они пели “Интернационал”».

* * *

Многое помнит Париж: и геройство, и злодейство, и страдание, и упорный труд. А если возвратиться к основной теме книги – то многих русских писателей и поэтов помнит Париж.

Не так много прожил в Париже Владимир Набоков. Еще одна литературная звезда. Одно время с семьей он жил на рю Сайгона, 8, – в маленькой квартирке и друзей приходилось принимать на кухне. А работал Набоков в ванной комнате (в общей спал маленький Митя), писал ночами на чемодане. И многие удивлялись: гений не имеет письменного стола!.. Потом семья Набоковых переехала на улицу Буало, а уже оттуда в США.

Маяковский, Париж, казино и пропаганда

Можно вспомнить и залетную птицу – Владимира Маяковского. В один из своих приездов в Париж он жил в гостинице «Истрия» на бульваре Распай, и здесь у него украли все деньги и документы. По другой версии, он проиграл деньги в казино. Известный картежник и бильярдист…