Отель «Калифорния»

Еще через пятнадцать минут мы проехали указатель с совершенно ни о чем не говорящим мне названием «Солнцево» и снова повернули. На глаза начали попадаться рекламные баннеры, слева тянулась темной лентой какая-то небольшая речушка, справа виднелись дома, частные и многоэтажные.

Не деревня — городок.

А дороги все равно страшная дрянь.

Машина с Антоном внутри свернула во дворы, попетляла около трех минут по узким, извилистым улочкам и замерла у одного из подъездов. Антон просочился через заднюю дверь и так же, как и до этого, не оглядываясь зашагал по тротуару куда-то совершенно в противоположную от домов сторону.

Он шел, засунув руки в карманы, без браслета, не останавливаясь. Шел быстро и уверенно.

— Я возьму тебя с собой, — подняла я морду Крюгера, заставляя псину смотреть мне в глаза, — только если пообещаешь не тявкать, не бросаться на прохожих и оставаться рядом со мной. Договорились?

Пес моргнул, засопел.

— Я в тебе не сомневалась.

Мы выскочили из машины и поспешили за Антоном.

Странный постоялец продолжал шагать, ничего и никого вокруг не замечая. Редкие прохожие невольно уступали призраку дорогу, стараясь не столкнуться с ним, не задеть, обходили по широкой дуге. Обычная реакция на обычное привидение. А Измайлов уже вышел к частному сектору. Свернул с главной дороги, дошел почти до середины улицы и остановился, замер возле какой-то калитки. Мы с псом тоже остановились, скрывшись за обычной «буханкой» грязно-белого цвета. Антон постоял какое-то время напротив дома, заложив руки за спину и задумчиво разглядывая каменную постройку, а потом решительно шагнул за калитку, пересек двор, не реагируя на заливающуюся истеричным лаем дворняжку, и проскользнул сквозь дверь.

Я вышла из-за машины, тоже подошла к дому. Крюгер волчком крутился у моих ног, но молчал. Очень старательно молчал, хотя ему, несомненно, хотелось сказать несколько громких «гав» в ответ на заливистый лай собрата. Я практически видела напряжение на рыже-каштановой морде собаки.

— Вернемся домой — получишь целый ворох вкусняшек, — пообещала псу, рассеянно почесывая его за ухом.

Крюгер фыркнул мне в ладонь, ткнувшись в нее пару раз мокрым носом.

Зайти или не стоит?

Сквозь невысокий забор мне отлично было видно двор, сам дом, машину, стоящую у ворот. Чисто, аккуратно, по-домашнему. Забор явно красили по весне, за стареньким жигуленком следили, как раньше следили за единственной коровой, темное дерево колодца недавно покрыли слоем лака, на двух больших клумбах буйным цветом цвели чернобривцы и фиалки, с обратной стороны забора в старых разноцветных резиновых сапогах были посажены ромашки, настурции и клубника. Даже крыша будки сурового охранника была выкрашена в радостный желтый цвет. Почти идиллия, за исключением одного но.

В этом доме должны, просто обязаны были быть дети… Ребенок, хотя бы один. Маленький мальчик или девочка, внуки… Озорные, шумные, неугомонные, те, в которых «по двести грамм взрывчатки или даже полкило».

Это знание шарахнуло меня наотмашь, ударило по голове и сжало горло холодной рукой. Уверенность была абсолютно иррациональной, исключительно субъективной, но от этого не переставала оставаться до невозможного реальной.

Здесь должны быть дети… Должны…

Но их не было.

Ни мячика, ни трехколесного велосипеда, ни забытой лопатки, ни качелей… Ничего.

И как только я осознала это в полной мере, как только знание проникло в кровь, все краски, яркие цвета, оттенки, вся палитра словно покрылись пылью, стало холодно, ветер запах болотом.

Измайлов, какого хрена тебя сюда понесло? И… и как я смогу порвать твою нить, если она — действительно то, о чем я думаю? Как мне…

Из дома донесся крик, испуганный, истошный, очень громкий. Женский и мужской.

Чтоб тебя.

Я открыла калитку и бросилась к крыльцу.

— Можешь лаять, Крюгер, — бросила явно сдерживающемуся из последних сил псу. Он тут же залился громким искренним лаем, полным неподдельного собачьего облегчения и вдохновения.

Дверь оказалась незапертой. Я рванула ее на себя и ввалилась внутрь, оказавшись в небольшом коридоре. Шагнула в комнату слева. Замерла.

Слева у стены, закрывая все еще широкой спиной побледневшую и перепуганную насмерть женщину, стоял мужчина лет шестидесяти. С небольшой интеллигентной залысиной, седой аккуратной бородой, в очках. Левую руку он сжимал в кулак, правой стискивал ракетку для бадминтона. Напротив семейной пары, посреди гостиной, застыл придурок Антон, победно, надменно и как-то торжествующе смотря именно на мужчину.

Просто стоял. Просто смотрел.

На руке поблескивал браслет, делая его хоть и видимым, но все равно лишь призраком.

— Ну и какого хрена ты думаешь, ты делаешь? — прошипела я, хватая козла за руку и дергая на себя.

Идиот этого явно не ожидал, а поэтому чуть не свалился, зацепившись каблуками за складки ковра.

— Не волнуйтесь, пожалуйста…

Самая дебильная и банальная фраза, которую только можно произнести в подобной ситуации.

— …он ничего вам не сделает.

Ни мужчина, ни женщина не отреагировали, продолжая смотреть на Антона, пытавшегося выдернуть руку из моей хватки.