Отель с привидениями. Деньги миледи

– Когда человек упорно продолжает нести откровенную чушь, – сказала она, – окружающим лучше молчать: любые слова только еще больше подстегивают упрямца. У меня к тебе лишь один вопрос, – продолжала она, обращаясь к Феликсу, – и либо ты ответишь на него серьезно, либо мы на этом распрощаемся.

После столь красноречивого предисловия она попросила племянника ответить, что он думает о возможности и целесообразности обращения к французской полиции.

Феликс отнесся к тетушкиному предложению в точности так же, как накануне мистер Трой.

– Французские полицейские, – сказал он, – безусловно, умнее, но вряд ли храбрее английских. Дома, в привычной обстановке, они творят порой настоящие чудеса. Однако не забывайте, милая тетушка, что англичане и французы – две самые не похожие друг на друга нации на свете. Французские полицейские могут выучить английский язык, но постичь нашу жизнь, наш национальный характер им не под силу. Поручите им частное расследование в городе Пекине – и они со временем разберутся в проблемах и взаимоотношениях китайцев. Другое дело Лондон: сколько бы они ни бились, душа англичанина так и останется для них тайной за семью печатями. Да они после первого же проведенного в Лондоне воскресенья запросятся обратно в Париж! Здесь ведь по воскресеньям никаких развлечений – ни концертов, ни балов; театры, музеи, галереи заперты на замок, открыты одни пивные; на улицах все как повымерло, только и шевеления, что от колоколов на колокольнях да от торговцев дешевым мороженым. У меня перебывали сотни французов, впервые приехавших в Англию, и все до единого во вторую субботу устремлялись обратно в Париж, лишь бы не проводить еще одно кошмарное воскресенье в Лондоне! Впрочем, если угодно, можете попытаться. Пришлите мне краткое изложение дела, я передам его одному чиновнику с рю Жерюзалем, который всегда рад мне услужить. Надеюсь, – продолжал Феликс, обернувшись к мистеру Трою, – у кого-нибудь записан номер пропавшей банкноты? Если похититель успел переправить ее в Париж, мой знакомый поможет ее разыскать.

– Номер есть у троих, – отвечал мистер Трой, – у мисс Изабеллы Миллер, мистера Моуди и у меня.

– Вот и хорошо, – сказал Феликс. – Пришлите его мне вместе с изложением дела. Могу ли я быть еще чем-нибудь полезен? – обратился он к тетушке. – Одно, согласитесь, утешительно: кража совершена в доме той, кто может себе позволить спокойно отнестись к этому испытанию. А вдруг бы что-то подобное случилось со мной? Боже милостивый, страшно представить!

– Испытание выпало мне дважды, а такое даже я не в состоянии пережить спокойно, – возразила леди Лидьярд. – Сумма предназначалась для благотворительных целей, и я сочла своим долгом выплатить ее во второй раз.

Феликс встал, неверными шагами страдающего человека подошел к стулу леди Лидьярд и с пылким восхищением поцеловал тетушкину руку.

– Вы неподражаемы! – воскликнул он. – Верите ли, благодаря вам я готов примириться с человеческой натурой. Какое благородство! Какая щедрость! Мистер Трой, если я вам больше не нужен, мне лучше вернуться в постель, а то у меня кружится голова и ноги подкашиваются. Но ничего, как только Альфред снова меня разденет, мне тут же полегчает. Дай вам Бог здоровья, тетушка! Я еще никогда в жизни не гордился так родством с вами, как сегодня. Мое почтение, мистер Трой! Так не забудьте прислать изложение дела! Не скатиться бы ненароком с лестницы; впрочем, пустяки: у вас там в прихожей стоит швейцар – если что, он меня поднимет. Замечательный малый, ленивый и жирный, как боров, мне бы его заботы! Au revoir! au revoir![10]

И, послав тетушке воздушный поцелуй, он нетвердой походкой направился к двери – Феликс Суитсэр, возможно несколько поблекший, но услужливый и внимательный, как всегда; Феликс Суитсэр, который никогда никому из ближних не отказывал в дружеской помощи.

– Полагаете, он действительно очень болен? – спросил мистер Трой.

– Моему племяннику стукнуло уже пятьдесят, – усмехнулась леди Лидьярд, – а он все юношей рядится. Природа то и дело ему напоминает: «Феликс, ты старик!» И тогда он укладывается в постель и объявляет, что у него нервы.

– Можно ли рассчитывать, что он сдержит слово и напишет в Париж? – все же уточнил мистер Трой.

– О да! Непременно напишет, хотя, может быть, и не сразу. При всем своем жеманстве он иногда поразительно меняется, становясь чрезвычайно деятельным. Кстати, о поразительных переменах: я хотела поговорить с вами о Моуди. За последние два дня он сильно переменился, притом к худшему.

– Моуди? Вот уж ни за что бы не подумал! И что же с ним случилось?

– А вот послушайте. Вчера была пятница. Рано утром вы с ним уходили куда-то по делу.

Мистер Трой поклонился и ничего не сказал. Он предпочел не упоминать о так называемой консультации, за которую негодный старик выманил у него гинею.