Отец Феона. Тайна псалтыри

Он натужно поднялся с колен и, слегка подволакивая ногу, направился к скамейке, стоящей у стены напротив алтаря. Присев на край, он хлопнул ладонью по зелёным, крашенным доскам, приглашая Проестева сесть рядом.

– Жалуются на твоих приставов купцы английские. Говорят, обложили их пошлинами, а они со времён царя Ивана Васильевича беспошлинно в государстве нашем торгуют. Я сам два года назад привилегии им подтверждал. Или забыл?

– Всё помню, государь! – удручённо развёл руками Проестев, – Так ловчат же, пройдохи! С мошенниками дело имеем! У них по договору привилегии у сотни купцов, а пользуются все, кому не лень. Обидно, право слово!

Михаил молчал, задумчиво ковыряя пальцем свежее восковое пятно на подоле своего станового кафтана . Ободрённый его молчанием, Проестев продолжил уже более твёрдо и уверенно:

– Великий дед твой, царь Иван Васильевич почему англичанам беспошлинную торговлю даровал? Потому, что других не было. Сейчас иное время. Немцы, французы, датчане, голландцы все здесь и все платят, а англичане нет. У них видишь ли на то исконное право! Тронешь выжигу – визжит как свиньи на бойне, а проку с него как с коня кумысу! Голландцы, государь, за год по шестьдесят судов к нам шлют, а англичане и двух десятков не наберут, а пошлину не платят. Несправедливо это…

Начальник Земского приказа не на шутку разошёлся. Представив себе наглую рыжую ряху вечно пьяного английского фактора, он даже зашипел от возмущения.

Михаил никогда не повышал голоса. Никто никогда не слышал, чтобы он кричал и ругался грязными словами, но при этом он мог одной-двумя фразами, сказанными в свойственной ему спокойной даже усыпляющей манере, образумить самые горячие головы в своём окружении. Вот и сейчас царь, положив руку на плечо Проестева сказал тихо:

– Охолонись, Степан! Ты думаешь, я того не знаю? Мне купцы наши все уши прожужжали. Несправедливо? Да несправедливо! Но всему своё время. Сейчас оно самое не подходящее. Я с королевусом ихним Яковом договор союзнический подписываю. Страну из разрухи поднимать надо. Земли, поляками и шведами захваченные, освобождать. Враги вокруг. Без союзников в Европе никак не обойтись. Англичане помощь обещают. На договор согласны. Оружие и специалистов разных шлют. И это хорошо! Так что ты, Степка, лишний раз англичан не зли. Нужны они мне пока. Понял или нет?

– Понял, государь! – хмуро глядя в пол, ответил Проестев.

Михаил удовлетворённо кивнул и попытался встать с лавки, но Проестев удержал его вопросом:

– Так чего делать-то? – спросил он растерянно, – то что уже взяли, отдать им что ли?

– Зачем? – удивился Михаил, – что взяли, то взяли. Почём кстати?

– Да не дорого, государь, – как от чего-то несущественного отмахнулся Степан, – Малой пошлиной обошлись. Всего по 8 денег с рубля.

– Ну и ладно. Казне любая копейка прибыток, – хитро улыбнулся Михаил, – а вот не подпишет Яков договор, тогда с англичанами совсем другой разговор будет. По справедливости!

Полагая, что разговор окончен, царь встал с лавки и, прихрамывая, тяжёлой поступью направился к алтарю, желая продолжить прерванную молитву. Проестев, неловко кашлянув в ладонь, тихо произнёс:

– Государь, позволь мне ещё занять немного твоего времени?

– Что-то важное? – спросил Михаил, возвращаясь обратно на лавку и внимательно глядя в глаза начальнику Земского приказа.

– Думаю, да! – ответил тот, доставая из-за высокого голенища сапога бумажный свиток с болтающимися на верёвке двумя сломанными красными печатями.

– Что там? Так говори, – покривился царь, отодвигая протянутую Проестевым грамоту.

– Наш человек из Рима сообщает что в Россию тайно выехал известный иезуит Пётр Аркудий, коему после Смуты путь в страну заказан. Перед поездкой имел он долгую беседу с генералом иезуитов Муцио Вителлески и аудиенцию у ихнего понтифика, папы Павла V. О чём говорили, выведать не удалось, однако после встречи Аркудий собрался в путь со всей поспешностью, выехав под покровом ночи. Осведомитель проследил его до Сандомира, где след иезуита затерялся. Спустя неделю через Путивль на нашу сторону прошли четыре богемских торговца с товаром, но в Курск из них пришли только трое. Люди курского воеводы Семёна Жеребцова крепко допросили негоциантов, и они клянутся, что не знают, куда делся четвёртый. Заявляют, что до того дня, как прибился он к обозу в Конотопе, они вообще его никогда не видели. По словесному описанию, которое купцы дали приставам, торговец этот и есть Пётр Аркудий. Где он сейчас и что делает- никому неведомо.

– Кто этот Аркудий? – спросил царь, недоумённо подняв брови, – чем он опасен?

– Иезуит, государь, всегда опасен, – хмуро ответил Проестев, убирая свиток обратно, за голенище своего сапога.

– А у этого, – добавил он, – я слышал, есть некая тайна, связанная с почившей династией. Она делает его вдвойне опасным человеком.