Отец и сын (пер. Кившенко)

Привцъ сидитъ на своемъ мст, спокойно ставитъ одну ставку за другой и выигрываетъ. Боле шестидесяти тысячъ лежитъ передъ нимъ на стол. Онъ съ болыинмъ хладнокровіемъ играетъ сразу на три шанса и ставитъ, не считая, цлыя пригоршни золотыхъ монетъ. Никто не мшаетъ ему, ничто не отвлекаетъ его, даже блдный, почти изступленный румынъ, въ теченіе трехъ четвертей часа выигрывавшій маленькія ставки, а теперь начавшій опять проигрывать большія. Онъ тоже раскладываетъ по кучкамъ деньги передъ собой и начинаетъ каждую свободную минуту ихъ пересчитывать, пытается разложить ихъ по тысячамъ, чтобы уяснить себ величину суммы, которую иметъ въ своемъ распоряженіи, но онъ слишкомъ взволнованъ для этого: руки его трясутся, да и кром того, — онъ долженъ постоянно наблюдать за колесомъ, такъ что въ конц концовъ онъ отказывается отъ какого бы то ни было счета. Какъ онъ глупо играетъ! Онъ постоянно обставляетъ квадратъ изъ четырехъ номеровъ и, какъ упрямое дитя, упорно держится только этихъ четырехъ цифръ. Онъ, повидимому, скоре готовъ проиграть все до послдняго гроша, чмъ отказаться именно отъ этого квадрата.

Принцъ взглядываетъ на дверь, когда отецъ я сынъ входятъ. Онъ подвигается, чтобы дать имъ мсто возл себя и затмъ опять продолжаетъ хладнокровно играть все съ тмъ же мрачнымъ и сосредоточеннымъ видомъ. Онъ, повидимому, пользуется большимъ уваженіемъ среди игроковъ.

— Паво, — говоритъ господинъ изъ Зинвара, — ты можешь самъ играть, какъ хочешь. Вдь теб, не правда ли, больше всего везетъ на красномъ. Поставь же на красное.

Паво разспрашиваетъ сосда, стараго однорукаго военнаго, и тотъ сообщаетъ ему, что красный цвтъ вышелъ семь разъ. Поэтому Паво ставитъ на черное.

— Двадцать четыре, четъ, пасъ и красное, — объявляетъ крупье и загребаетъ деньги.

— Плохо же ты начинаешь, Паво. Но продолжай играть по собственному усмотрнію, — говоритъ съ досадой господинъ изъ Зинвара. — Сколько разъ долженъ я теб повторять, что я не загребаю денегъ лопатами. Ставь же теперь на красное.

Но красное проигрываетъ. Наконецъ, на восьмой разъ, выходитъ красное и одинъ изъ номеровъ квадрата, который румынъ такъ усердно покрываетъ монетами. Теперь онъ спасенъ! Передъ тмъ, совершенно потерявъ голову отъ постоянной неудачи, онъ, не считая, поставилъ огромную сумму на свои излюбленныя четыре цифры, и, пока колесо вертлось, напряженіе его нервовъ дошло до такой степени, что онъ сталъ совершенно равнодушнымъ къ тому, выиграетъ ли онъ или проиграетъ. Когда колесо, наконецъ, остановилось, и шарикъ остановился на одномъ изъ его излюбленныхъ номеровъ, онъ, точно по инерціи, сдлалъ знакъ лакею, стоящему за принцемъ, и когда тотъ подошелъ, машинально опустилъ руку въ карманъ и, не говоря ни слова, далъ ему довольно крупную кредитку. Затмъ дрожащей рукой поставилъ новую ставку.

— Паво, — сказалъ отецъ, — ты опять проигралъ, теб совсмъ не везетъ. Я позволилъ теб проигрывать мои деньги ради твоего спасенія. Я хочу тебя исправить, Паво, понимаешь ли ты это.

И хитрый Паво прекрасно понимаетъ. Онъ чувствуетъ, что отецъ уже охваченъ страстью къ игр и что, несмотря на проигрышъ, ему доставляетъ большое удовольствіе принимать участіе въ игр. Онъ переживаетъ такъ же, какъ и другіе игроки, вс волненія и вс муки этой страсти. Когда ставки очень велики, кровь стынетъ въ его жилахъ, и въ ушахъ его раздается его собственное громкое учащенное дыханіе. Да, все это Паво такъ прекрасно понимаетъ!

Но вотъ Паво вдругъ начинаетъ задумываться, становится невнимательнымъ, мысли его точно отсутствуютъ. Крупье обращаетъ его вниманіе на то, что онъ, опытный игрокъ, играетъ самъ противъ себя; положительно Паво начинаетъ его удивлять. Я самъ обращаю на это вниманіе и вижу, какъ Паво беретъ обратно уже поставленную ставку, какъ бы желая спасти деньги, прежде чмъ остановится колесо рулетки. Неужели же онъ сталъ такимъ благоразумнымъ? Или же онъ предчувствуетъ какое-то несчастіе?

Мой русскій знакомый уговорилъ меня пойти съ нимъ на другой конецъ залы и тамъ посидть на диван. И какъ только мы сли, онъ началъ говорить о Паво.

Не замчаю ли я, какъ онъ вдругъ измнилъ свою игру? О, вдь Паво, въ сущности, уменъ какъ дьяволъ, онъ прекрасно все понимаетъ. И мои знакомый, указывая на отца и сына, прибавляетъ:

— Изъ этихъ двухъ людей сынъ мене охваченъ игорной страстью. Паво уже замтилъ, что эта страсть овладла его отцомъ, и онъ хочетъ теперь удержать его, не дать ему играть. Это комично, но онъ дйствительно хочетъ удержать старика. Весьма понятно, что для Паво не безразлично, разорится ли его отецъ или нтъ.

Мы продолжали сидть на диван, но видли, что тамъ за рулеточнымъ столомъ происходитъ что-то не совсмъ обычное. Вс теперь окружили отца и сына. Игра въ фараонъ прекратилась; даже т три горца въ большихъ срыхъ плащахъ съ металлическими поясами, и т старые торговцы, которые, сидя почти у самыхъ входныхъ дверей, играли, такъ сказать, на мдные гроши, теперь бросили свою игру и присоединились къ толп, окружившей рудеточный столъ. Мы съ русскимъ направились туда же.