Отец лучшей подруги

— Не выйдет… Будет орать только громче. Мы с Костей уже пробовали.

— У него нет выбора, Юль. Ты ведь его все равно не кормишь. А он чувствует, что грудь рядом. Молоко чувствует…

— Нет его, этого молока! Как он может его чувствовать, если нет ничего! Даже сына выкормить не смогла, мясная я корова-а-а-а-а…

Уже не спрашивая разрешения, иду сразу к ней и обнимаю за шею. Юля плачет навзрыд. Разбуженный Егор тоже.

— Нет мясных и молочных женщин, Юль. Это все к коровам применимо, а к женщинам нет.

Глажу ее по волосам, пока ее плечи трясутся от плача.

— Просто ты, похоже, паузы между кормлениями делала… На репетиции ведь ездила, да? — озаряет меня догадка. — Мне сказала, что еще думаешь, но сама уже тренируешься?

Утирает слезы одной рукой и кивает.

— Не могу я без танца, не могу… И сына хочу здоровым вырастить, и танцевать хочу. А разорваться не могу! Костя во всем мне помогает, я ему молоко сцеживала, оставляла, сама уезжала, и все было прекрасно! Но потом как выключили, нет молока и хоть стреляйся. Он голодный, ничего другого не хочет, а грудь у меня пуста-а-а-а-ая!

— Голодный ребенок будет есть, Юль. А если от другой еды отказывается, значит, молоко у тебя есть, просто не так много. Тут два варианта. Либо ты сократила кормления, а ты их действительно сократила, и количество молока уменьшилось, но оно вернется, если ты увеличишь число кормлений. А еще, может быть, что сейчас у Егора период активного роста, и ему просто больше молока надо, чем раньше, вот он и готов грудь часами мусолить.

— Но я же не могу с ним часами вот так сидеть… У меня соски болят, Лея… Я спать хочу, есть, жить в конце концов! А кормить во сне я так и не научилась.

— Тебе еще и силы для тренировок нужны. А откуда их брать, если ты нормально не спишь?

— Да… Я устала, Лея. Очень устала. Мы почти не спим. Закончились колики, начались зубы. Костя помогает, но ему днем тоже надо работать. Ему и так начальник дал послабление и позволил работать из дома.

— А где он работает?

— В отделе безопасности в сети отелей Марка Бестужева. Видела, наверное, билборды по городу? Они сейчас на волне. А еще ты… С этим клубом, — Юля шмыгает носом и смотрит обиженно. — Он тебе позвонил, да? Поэтому ты полетела к нему и обо всем забыла?

Виновато развожу руками. Врать не хочу, но и о том, что это ее отец меня в клуб потащил, а по дороге без нижнего белья оставил, сказать тоже не могу.

— И как? Прояснилось хоть что-то?

Смягчившись от моих слов, что младенцы терзают грудь не из-за нехватки молока, Юля все-таки задирает майку и дает сыну грудь.

Я понимаю, что ей сейчас интересно и хочется поговорить, но со своей позицией ей бы пора определиться — либо кормит, либо нет. Но об этом я скажу ей после.

Осмелев, сажусь рядом, подперев спиной стену. Юля уже не спорит.

— Ничего нового, — тяжело вздыхаю. — Он меня не любит и вместе со мной не будет.

— А ты? По-прежнему любишь его?

— Еще сильнее, чем раньше, — неожиданно для самой себя произношу. — Как увидела, так голову и потеряла. Не могу я его из головы выбросить, Юль. Хотела бы, да не могу.

— Тогда, может, останешься в России? — говорит Юля с надеждой. — Может, если будешь с ним чаще встречаться, он и не устоит? Ты себя бы видела, Лея! Ты же бомба! Я хоть и по видеосвязи тебя видела, но только вживую я поняла, насколько ты изменилась. Ну не может живой мужик перед тобой устоять!

— Он и не смог… — тяжело вздыхаю.

— В смысле?! — выпрямляется Юля. — Так ты еще не все мне рассказала? А ну выкладывай! Тоже мне, подруга, называется! У вас что-то было?

Киваю. Лицо опять горит. Рассказывать подробности Юле про ее отца я не могу, хотя она и жаждет их услышать.

— Было один раз… Случайно.

— Сейчас, когда ты только прилетела?! Так ты не у зубного была? И не из-за него у тебя челюсть болела? — Юля слишком быстро складывает два плюс два. — Ну ты даешь, Лея! Слушай, я думала уговорить тебя бросить его, но раз он все-таки не устоял, то это хороший знак.

— Думаешь?

— Конечно! Вот только у него же есть жена?...

— Он развелся, — к черту эту кривую ложь. — Успел развестись, пока я была в Израиле.

В конце концов, пока я служила последние месяцы, Платон с Оксаной тоже разошелся. Тут все сходится.

— Еще и развелся?! Так это же праздник какой-то! Лея! Ты должна сделать все, чтобы снова затащить его в постель!

— Юля! Ты что такое говоришь?!

— А что? — смеется она. — Я уже взрослая, все про это знаю! Нет, серьезно. Я с Костей говорила… Ты прости, конечно, но я его мнение, как мужчины хотела узнать. Не папу же мне спрашивать, верно?

Да уж, спасибо, что не у Платона пошла спрашивать.

— И вот Костя мне сказал, что мужчина влюбляется… Ну сначала не сердцем, — хмыкает она. — Такие уж они, примитивные наши. При этом мужик может вслух что угодно говорить! И что отношения ему не нужны, и что это все несерьезно, но если под юбку к одной и той же лезет, то все с ним понятно!

В ответ только ошарашенно моргаю. Кто подменил мою Юлю?