Отец лучшей подруги

— Но вы же были у врача, и Платон сказал, что все хорошо и переживать не о чем, — удивляется мама.

— Понимаешь, у меня большие сомнения о компетентности того врача. Мы обратились к нему, потому что других на смене не было. А Платону Сергеевичу не помешала бы комплексная проверка всего организма. Вдруг какие-то части тела у него работают не так хорошо как раньше?…

Платон с такой силой сжимает рюмку, что хрусталь того и гляди треснет. Мама трактует этот жест по своему и тоже подхватывает рюмку, чокается.

— Какая хорошая все-таки наливка! — восторгается она. — Не зря столько стояла. Значит, мы с тобой договорились, Платон?

— Езжай с легкой душой, — кивает Платон. — За дочь можешь не беспокоиться. Только я Лею должен забрать прямо сейчас.

— Зачем же сейчас? — нервно отзываюсь я. — Полпервого ночи на часах, куда спешить? Да и мама только послезавтра улетает.

Не готова я после этого разговора наедине с ним оставаться. Задница начинает зудеть только от его взгляда.

— А ты думала, я зачем приехал? — так вежливо, что аж тошно продолжает Платон. — Юле твоя помощь нужна. Сейчас.

— Я тогда как соберусь, сразу на такси к вам и приеду. А вы езжайте домой, Платон С-с-сергеевич, вам же вставать наверное рано…

— Может, и рано, — елейно соглашается Платон, — но я тебя подожду. Вдруг ты опять в клуб улизнешь по-тихому. Да и ночь на дворе.

— А как же вы за руль сядете, Платон Сергеевич, если выпили? — голосом добренькой Настеньки из русской сказки говорю я. — Сами меня оберегать обещали, а теперь риску подвергаете!  

— И правда, Платон, — соглашается мама. — Что у тебя такого дома случилось, что надо мчаться как на пожар? Переночуй у нас, завтра, как протрезвеешь, вместе и поедете.

— Нет, — уже без всяких шуток отвечает Платон. — До утра Юля не дотерпит. Все только хуже станет. Кажется, там с молоком что-то… Кормлениями этими… Я не очень в этом разбираюсь, Сара.

— А я тоже не разбираюсь! — встреваю. — Может, вам лучше консультанта вызвать?

— Это ты-то? — смеется мама, а я чувствую, как заливаюсь краской.

Не надо, мама. Только не выдавай меня!

Но вишневая наливка делает свое дело.

— Помню, когда Лее было шестнадцать, — сообщает мама Платону, — я застала ее за чтением «Материнство и женщина». 

Платон натянуто улыбается и переставляет пустую рюмку с места на место.

Мама тут же наливает ему еще и продолжает:

— Боже, что со мной творилось! Я-то решила, что все. Скоро мне с внуками нянчится. Но оказалось нет, Лея просто решила «просветиться». А как, говорит, я буду растить своих детей, если не знаю, как правильно их кормить и что происходит с телом во время беременности?

Платон опрокидывает в себя наливку, кажется, не чувствуя даже ее вкуса. На этот раз ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Очень она хотела замуж… — продолжает мама, а я чувствую, что у меня теперь не только щеки, но шея и вся грудь горят, как от ожога. — Только к замужеству и готовилась… Представляешь, рецепты выписывала в специальную тетрадку, чтобы мужа кормить! Про грудное вскармливание тоже все изучила вдоль и поперек… Но все пошло не так. Встретила не того мужчину и все, как подменили. Теперь она собирается в армию. Да, Лея? Не передумала еще?

— Не передумала, — отвечаю, глядя на маму.

На Платона смотреть не могу.

Слава богу, не догадывается, что все эти рецепты я для него в тетрадку и переписывала. И книги читала, чтобы знать, как наших с ним детей рожать, кормить и воспитывать.

Дура была, что поделать.

Платон в воцарившейся тишине опрокидывает в себя еще вишневки, потом поднимается. Удивительно, но он даже твердо стоит на ногах. Я бы, наверное, рухнула сразу после первой.

— Спасибо этому дому, поедем к другому, — отрывисто говорит он. — Лея, чтобы через пять минут, была внизу, ясно? Я на улице пока подожду. За руль не сяду, Сара, не волнуйся. Такси вызову, а машину потом заберу.

Платон быстро набрасывает пальто и выходит, а мама, подперев кулаком подбородок, смотрит на меня.

— Что ж ты такая, бедовая, у меня, а Лея?

Если бы я знала, мама…

— Иди, собирайся. Подруге помочь надо, но, ради бога, не натвори ошибок, о которых потом пожалеешь… Ладно?

* * *

В машине Платон голосом бесчувственного навигатора называет адрес водителю.

Я сижу рядом, ни жива, ни мертва. Вжимаюсь всем телом в дверцу, чтобы не дай бог даже случайно, если машину занесет, не коснуться.

Но поездка проходит штатно. И это даже странно.

Платон отрешенно смотрит в окно, будто едет в машине сам. Не говоря ни слова, оплачивает поездку, когда мы добираемся до его дома. Открывает для меня дверь парадного, пропускает в лифт.

Только пока электронное табло отсчитывает этажи, до меня доходит, что же с ним такое произошло.

Платон уверился, что мое сердце давно и прочно отдано какому-то мужику. Все эти любовно выписанные рецепты сработали лучше всяких аргументов, насколько сильно и давно я повернута на том, о ком никому из моих близких неизвестно.

Платон обещал держаться от меня в стороне, вот он и держится. Не замечает, хоть я и рядом. Смотрит мимо, хотя я, осмелев, смотрю прямо на него.

И он даже не собирается наказывать за мое выканье.