Берет то, что принадлежит ему одному, и дарит мне те ощущения, в которых я так остро нуждалась. От всех порочных звуков, что издает мое изнывающее тело, хочется сгореть со стыда, но долго фокусироваться на деталях не выходит.
Платон накрывает мой рот своим и вторит языком движениям бедер.
Я перестаю существовать.
Растворяюсь в его запахе, движениях, ощущениях, в нарастающей потребности, в его тяжелом теле, которым он вдавливает меня в стену.
Если это и есть его «пока», то я точно не прогадала. Если все наше с ним «пока» будет длиться именно так, то я заранее на все согласна. Он лучшее, что случалось со мной. И вроде одна и та же анатомия, и вроде другие парни были не хуже, но только его прикосновения обнажают мои нервы и заставляют тело петь.
Не хочу пытаться понимать, как он это делает. Главное пусть не останавливается.
Он пьет мои стоны, дышит одним со мной воздухом.
Он тот, кого я так и не смогла забыть, и кого думала, что навсегда потеряла.
Его плечи под моими руками каменеют. Он мельком смотрит на мое лицо, и я понимаю, что он уже на грани, тогда как я еще нет.
Платон с такой силой впечатывает меня в стену, что я и правда перестаю дышать. Он замирает.
А потом почему-то тихо матерится, перемежая маты именем Ростова.
Я в непонятке смотрю на него, но Платон бросает быстрое: «Потом» — и снова припадает к моим губам.
Оставаясь во мне, опускает одну руку туда, где наши тела все еще соединяются. Палец скользит вверх и вниз, тогда как сам Платон принимается аккуратно двигать бедрами.
Сейчас эти движения не приносят ему удовольствия, не после собственного оргазма.
Он делает это ради меня.
Его забота и внимание к моим желаниям, медленные размеренные движения, а еще нежность с какой двигаются его пальцы, снова меня воспламеняют. Извиваюсь на его руках и стону в его рот. Сильнее сжимаю его тело своими бедрами…
Кажется, он снова улыбается.
А я вся каменею, задерживаю дыхание и после меня начинает колотить крупной дрожью, но Платон не останавливается, не ставит меня на ноги, не разрывает нашей связи.
Он с наслаждением продлевает мой оргазм, подмечая каждую реакцию моего тела в ответ на свои действия, и делает это до тех пор, пока дрожь в моем теле не стихает, а я не повисаю на его плече с закрытыми глазами, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.
Мне просто хорошо.
Вечность провела бы именно так.
Но тогда же в замке проворачивается ключ.
Дверь распахивается, и Костя шумит одеждой, пакетами, а еще принимается так громко кашлять, как будто у него запущенный туберкулез.
Меня парализует страхом, но отпускает, как только я вижу, как Платон с улыбкой закатывает глаза. Он не отталкивает меня, не гонит, не разрывает рук. Удивительно бережно, но быстро ставит на ноги, набрасывает на плечи поднятый с пола халат и шепчет:
— В мою спальню, Лея. Прими душ и никуда не выходи. Я все исправлю.
Если бы я не была влюблена в него по уши, то влюбилась бы после этой фразы.
— Шевелись! — тут же прилетает мне по заднице.
Ладно, потом на него слюни попускаю.
Мы же теперь вместе.
Боже! Мы теперь вместе!!!
Глава 23. Экспертная ошибка
Костя не смотрит на меня, когда я выхожу на кухню, быстро приведя одежду в порядок. Все его внимание занимает спящий сын.
— Неужели поел? — удивляется он.
— Да, не переживай. Думаю, Егор быстро привыкнет к смеси.
Смотрю на часы — почти полночь. Это плохо. Но хорошо, что Костя домой, судя по всему, не торопился. И что даже не спрашивает, где Лея.
— Мне нужно выйти. Я быстро.
Костя деликатно откашливается.
— Если вам нужны… резинки, то можно никуда не ехать. Берите мои.
Какая щедрость. Но экстренной таблетки у него все равно нет.
— Спасибо, но мне нужны не только они…
Костя с кривой ухмылкой поправляет одеялко сына.
Прекрасно считываю контекст — когда-то я очень возмущался тем, что сам он не воспользовался защитой ни во время, ни после, и винил именно его в Юлиной беременности.
— Вот только не надо ничего говорить, Костя. Это другое.
— Да я вообще молчу, Платон.
— Как будто я выражение твоего лица не вижу.
— Вы лучше не меня разглядывайте, а поторопитесь. А то тоже будете колыбельную петь. В это время работает только одна аптека, и та на Васильевском.
Черт. Это далеко, придется брать машину.
— Спасибо, не знал.
— Может, мне тоже уехать? — спрашивает Костя.
— Глупости. Куда ты на ночь глядя поедешь? Еще и с ребенком.
— В отель… Куда-нибудь, пофиг. Я не буду врать Юле.
— Юли сейчас здесь нет, — отрезаю. — Да и потом тебе врать не придется. Мне надо идти.
Лучше и вправду поторопиться. И не только из-за угрозы, что Лея забеременеет, так быстро ЭТО не работает. Что-что, а женскую физиологию я знаю. Подольше Кости на свете живу и опыта у меня с женщинами тоже больше.
Но к машине я все равно почти бегу. И не только потому, что боюсь последствий. Просто хочу вернуться быстрее, найти Лею в своей кровати, в которой она ждет меня, влажная и румяная, после душа.