Отец лучшей подруги

Я думал, будет быстрее и не так серьезно, что ли. Тогда я бы оделся теплее или не звонил Ростову сейчас. Но вместо этого, похоже, задел друга за больное.

Секс.

Раньше именно секс приводил к тому, что отношения Ростова  заканчивались. И у Ростова нет поводов думать, что в этот раз все будет иначе. Слишком много женщин у него было.

И уж в работе своего организма и механизме привязанностей он разобрался на «отлично». Чтобы такой дотошный эксперт, как он, и не разобрался в самом себе?

А с ведьмой, похоже, все с самого начала пошло по-другому…

Поразительно, что я звонил ему, чтобы узнать, как сделать так, чтобы вернуть трезвый взгляд на мир, а в результате узнал, что Ростов делает все, чтобы эти искажения реальности не заканчивались…

Мимо проезжает «Скорая». Родные звуки сирены, похоже, и вырывают Ростова из оцепенения:

— А чего это ты, Платон, по улицам разгуливаешь?

— Да так. Проветриться хотел.

Ростов мне всей правды тоже не говорил, так что один-один.

Прощаемся, и я наконец-то перехожу дорогу. Захожу в аптеку. Беру экстренную таблетку и запас презервативов. Не брать же их у Кости!

Мне есть о чем подумать на обратном пути.

Мне нужны ясные мозги, потому что мой бизнес все-таки не может существовать отдельно от меня. В этом я тоже успел убедиться.

Раз секс помогает избавиться от наваждения, то так тому и быть. Значит, будет много секса. Разного, как и говорил Ростов. С проникновением и без, руками или ртом, на всех поверхностях, какие только подвернутся.

Я долго держался в стороне от Леи, но теперь хочу получить свое. Можно даже с компенсацией.

А потом должно отпустить.

Да, придется испортить отношения с парочкой человек. Без этого никак. Но она не против, я очень даже — за… А остальных наши решения волновать не должны. Хотя возмущения обязательно будут.

Из-за затянувшегося разговора по дороге домой успеваю основательно продрогнуть, ведь накинул лишь пальто поверх футболки.

В квартире тихо, значит, Егор все так же спит. Костя унес сына в спальню.

Стоит ли Лея тех проблем, которые неминуемо начнутся, когда об этом узнают остальные?

Специально задаю себе этот вопрос, преодолевая расстояние до собственной спальни.

И когда вижу ее на своих темных простынях, ответ возникает моментально. Встает, как огненные письмена, обдавая жаром горящих букв.

Да.

Да, черт возьми.

Я понял это, как только ее увидел. Когда еще даже не знал, что это она. Та самая Лея.

И убеждаюсь в этом теперь, когда она встречает меня без одежды, с влажными после душа волосами и с черными глазами, в которых тлеет не потушенное пламя.

Даже если эта страсть закончится тупиком, сейчас я только и могу, что мчаться в эту стену на полной скорости.

Даже если отношения приведут к многочисленным проблемам, я не готов отказываться от возможности обладать ею ради спокойствия остальных. Хотя у моей дочери обязательно будет свое мнение на этот счет.

Что ж, у меня оно тоже есть. И с ним придется считаться.

Лея садится при виде меня на кровать, и одеяло с нее спадает. Она не прикрывается, не стесняется и снова смотрит на меня так, как сегодня. Снизу вверх, с той неповторимой смесью невинности и похоти во взгляде, которая покорила меня с самого начала.

Ее припухшие губы горят от моих поцелуев, и я завидую сам себе.

Сначала протягиваю нужную упаковку и бутылку с водой, прихваченную с кухни. Без лишних слов развернув коробку, она глотает крохотную таблетку.

А потом берется за ремень на моем поясе.

— Как насчет еще одного урока, Платон? — шепчет она. — Уверена, что могу лучше, чем в первый раз…

Срываю с себя футболку, а после отбрасываю в сторону остатки одежды, пока Лея устраивается поперек кровати. Запрокидывает голову, как в отеле, но я действую иначе.

Перехватываю ее за подбородок и целую. Она без всякого стеснения отвечает, глубоко погружая язык в мой рот.

Я же обвожу языком ее рот, веду по ее подбородку, груди, животу, а после, упираясь коленом в кровать, нависнув над ней, наклоняясь еще ниже.

Лея ахает, когда я касаюсь языком между ее ног.

— Даже так?... — выдыхает она. — Чувствую, этот урок понравится мне больше…

— Берегу твою челюсть.

Она тихо смеется, но смех быстро переходит в протяжный стон, когда к языку я добавляю пальцы. Лея подрагивает и стонет подо мной. Царапает ногтями мои бедра, а потом ощущаю ее нерешительные прикосновение к члену.

— Учить тебя еще и учить… — замечаю.

Она краснеет и смеется, потом шире открывает рот и, помогая себе рукой, делает так, что я теряю дар речи. Если она продолжит сосать с  тем же самозабвением, позорное звание скорострела мне обеспечено.

Удваиваю рвение, стараясь вывести ее из строя первой, и мне это удается. Она дрожит, часто дышит и не может сосредоточиться на собственных движениях.

— О боже… Боже, — частит Лея, инстинктивно пытаясь стиснуть бедра.

Ее мышцы под моими руками каменеют. Рот приоткрывается в немом крике. Когда по телу проносится волна наслаждения, приходится сильнее перехватить ее за бедра, чтобы удержать на месте.