Отец лучшей подруги

Если бы Платон начал говорить моей маме о внеземной любви ко мне, это было бы первым признаком нереальности происходящего. Такие вещи мне снились, но теперь, когда я знаю Платона лучше, понятно, что кое-что точно будет иначе, чем мне представлялось раньше.

— Лея, тебя ждет серьезная операция, — делает последнюю попытку мама. — Пожалуйста, останься дома. Тебе нужен уход.

— Я позабочусь о ней, Сара, — ставит точку в этом разговоре Платон. — Обещаю.

________

sexy sugar daddy (англ) - сексуальный сладкий папочка

Глава 35

— Она столько наговорила тебе.

Платон выключает мотор и с удивлением смотрит на меня. Это мои первые слова с того момента, как мы оставили мою маму на пороге квартиры и вернулись в машину.

Вокруг простирается полупустая подземная парковка для жильцов комплекса.

— Я не в обиде, — пожимает он плечами. — Она твоя мать и волнуется о тебе. Я и сам не показал себя лучшим образом в свое время. Помнишь, как я «поговорил» с Костей так, что он оказался после этого в больнице? Могло быть и хуже. Все хорошо, Лея… Мне все отменить? — спрашивает спустя короткую паузу.

Не сразу понимаю, что он про сюрприз, для которого мне и нужен был купальник.

Я столько мечтала о том, чтобы быть с ним вместе, а теперь сбита с толку маминой реакцией. Конечно, она не ожидала, отчасти понять ее можно…

Одно дело просить Платона найти мне гипотетического сверстника и совсем другое отдавать меня мужчине, который когда-то присматривал за мной, когда мне было десять. Любой другой друг Платона не дул на мои разбитые коленки, как это делал когда-то он сам.

— Ты как?

— Странно.

Платон откидывается на сидение и улыбается.

— Я чувствовал себя также, когда приехал домой после отеля, и увидел на пороге квартиры тебя… Жалеешь?

Он спрашивает это, не глядя на меня. Как будто не решается обернуться и заметить в моих глазах сожаление о том, что случайная связь зашла так далеко.

Мой черед улыбаться, хотя он и не видит моей улыбки.

— Ты так ничего и не понял, раз такое спрашиваешь.

Выхожу из машины первой. Странное ощущение возвращается. Сейчас мы поднимемся в его квартиру, а Юли там не будет. Мы будем впервые одни в целой квартире. Это странно даже мне, а каково Платону?

Платон подхватывает рюкзак, берет меня за руку и тянет за собой. Не в сторону лифтов, а в глубину парковки.

Издали замечаю, что вывеска спортивного зала уже не горит. Вот зачем купальник, но, похоже, сюрприз не удастся.

Возле темного входа в спортзал маячит какая-то фигура. При виде нас мужчина замирает и растягивает губы в широкой улыбке.

— Ай да, Платоша… Ай да, сукин сын, — тянет он, поедая меня глазами.

— Радик, — здоровается Платон, мужчины пожимают руки.

Его тренер, точно! Смотрел на меня сальными глазами, даже когда Платону было плохо. А еще Радион, кажется, единственный человек, которому позволено называть такого человека, как Платон Дмитриев, — Платошей.

— Держи и ни в чем себе не отказывай, — протягивает что-то Радион Платону. — С наступающим. Считай это моим новогодним подарком.

— До нового года еще месяц.

— Зато твои пустые джингл белз будут звенеть уже сейчас, — ржет Радик. — Удачи. Рад был снова увидеться, Леюшка.

Леюшка? Он это серьезно?

Смотрю непонимающе на Платона.

— Радик обожает уменьшительно-ласкательные, — объясняет он, когда Радик скрывается из виду. — Леюшка.

— Что, Платоша?

— Не надо, — тут же передергивает его. — Даже мама так не коверкала мое имя.

— Да тебе вообще такое имя выбрали, что его и просклонять никак нельзя.

— Твое, кстати, тоже, — хмыкает он.

В его руке звенит связка ключей. К моему удивлению Платон проворачивает ключ, и распахивает неприметную дверцу.

— Прошу.

Прохожу в темный спортзал, в котором подсвечены только стойки с товарами, рецепция, картины на стенах. Беру Платона за руку и иду следом за ним, так как он прекрасно ориентируется, в отличие от меня.

— Тут никого нет? — спрашиваю шепотом.

— Только мы. Боишься?

— Просто… Как будто занимаемся чем-то противозаконным.

— Отчасти так и есть, — усмехается Платон. — Вряд ли они каждому клиенту разрешают вот так пользоваться их услугами после закрытия.

Мы останавливаемся возле темных раздевалок, справа на двери туфелька, слева — усы.  Привычно берусь за двери женской раздевалки, а Платон вдруг тянет меня дальше.

— Лея, ты всегда была такой правильной? Как же тогда вообще решилась поехать в отель? — вздыхает он. — Здесь же нет никого.

Он тянет меня мимо раздевалок, к стеклянной двери без ручек. Толкает ее спиной, и мы оказываемся у бассейна. Безмятежная поверхность светится лазурью, а через стеклянную панорамную стену виден снег.

— Раздевайся, — шепчет Платон, покрывая мою шею медленными поцелуями.

— Когда ты успел договориться обо всем?

— Как только улетел в Москву, так и написал Радику, что снова хочу свои ключи от спортзала, как только вернусь. Он забрал у меня дубликат после приступа. Раньше я занимался поздно ночью, если не успевал вернуться с работы раньше. Сначала Радик бы против, но когда я сказал, что планы у меня совсем другие, тут же согласился.

— Почему? Ты дал ему взятку?