Отец лучшей подруги

Вот уж вряд ли.

Беги, Сережа, беги, пока не поздно.

— Почему ты решил ехать ко мне? Ты ведь говорил, что у тебя для меня сюрприз…

— А сюрприз никто не отменял. Нам поэтому и надо к тебе заехать. Возьми дома купальник.

— Эээ… ладно. Но мне нельзя в бассейн или сауну после операции…

— Она назначена на четверг, а сейчас вечер вторника, — отрезает Платон и вдруг как будто делает над собой усилие и добавляет уже мягче: — И я знаю все, что нельзя делать после, не волнуйся. Так что возьми купальник. Остальное — оставь мне.

— Ладно… Просто пощади их чувства. Что Юля, что мама… Они мои самые близкие люди.

— И все-таки это не повод терпеливо сносить все, что они говорят и делают. Например, что сказала тебе Юля, когда мы были в Каннельярви?

Мысленно переношусь в уютную кухню Иды Марковны и язык, как наяву, щиплет соленый арбузный привкус.

— Спросила, может, мне забеременеть, чтобы привязать к себе мужчину, — отвечаю бесцветным голосом.

Платон качает головой.

Платон тормозит на красный и оборачивается ко мне.

— Может, мне и плевать на чувства других людей, но пойми, бесполезно постоянно подслащать эту пилюлю. Каждый будет считать себя вправе обидеться и высказать нам все, что они думают о том, что их, в общем-то, не касается. Что Юля, что твоя мать. Я-то готов к последствиям, а ты, Лея?

Машина снова трогается. Я не отвечаю. На лобовое стекло равномерно сыпятся хлопья снега, и я завороженно слежу за дворниками.

— Иногда Юля просто невыносима… — продолжает Платон. Может, это дорога на него так действует. Или погода. Раньше он не был таким разговорчивым. — Знаешь, я слышал от других отцов, что подростки могут быть просто несносны, но сам никогда не разделял их жалоб. У нас с Юлей все было иначе… Но, как оказалось, чему быть, тому не миновать. Рано или поздно характер начинает портиться абсолютно у всех детей.

— В психологии даже есть специальный термин для этого, — отвечаю, подтянув колени к подбородку. — Сепарация — абсолютно естественный процесс отделения ребенка от родителей. Все дети и их родителя через это проходят, только с разными последствиями… Я, например, чуть что отправляла маму обратно в Россию со словами, что мне не нужна в Израиле постоянная нянька. А еще…

— Что еще?

Смутившись, что ляпнула совсем не то, что нужно знать Платону, качаю головой.

— Лея, расскажи.

— Да сейчас даже стыдно вспоминать, а тогда казалось ничего… Много чего творила… Чего сейчас бы не стала делать. Как будто ты подростком не был, и не знаешь, как это бывает…

— Ну да, — криво улыбается Платон. — А вот Юля всегда сущим ангелом была. Я всегда считал, что мне с ней крупно повезло, думал дело в правильном воспитании… Ни в чем таком замешана не была, разве что в Костю влюбилась у меня под носом. Но сердцу же не прикажешь…

— Много неприятного она тебе наговорила? — сразу понимаю, о чем он молчит.

— Да уж, постаралась, — кивает Платон.

— Она остынет, обязательно остынет… Может, даже извинится. Просто она так разозлилась на тебя, Платон, когда вспомнила, что видела эскизы, как оказалось, своей комнаты у тебя в офисе. Даже этот проклятый балдахин видела своими глазами, а ты и тогда не рассказал ей правды. Почему?

— Просто я под теми эскизами, что она видела, твое любовное письмо прятал, — хмыкает он.

— Мое что?!

— Ну эти ваши сокровенные желания.

— Я же его выбросила! Своими руками! В ваше мусорное ведро!

— А я достал! — смеется он. — Тоже своими же руками!

— Но зачем?

Пожимает плечами и с улыбкой тормозит возле моего дома.

— Интересно было. Ты, кстати, там сердечко нарисовала, а в нем инициалы, этого твоего… Принца на белом коне.

— Правда? — голос подводит и дает петуха.

В целях конспирации я всегда вместо русского П писала английское Р, так чтобы никто по имени не догадался, так что даже если Платон и видел то злосчастное розовое сердечко…

— Да, — продолжает Платон, — но буквы холодцом размыло, не прочитать было.

— Ну и черт с ним, — с облегчением выдыхаю.

— Ну что, пошли знакомиться с твоим женихом?

— Если тебя беспокоят женихи… То просто забей. Мама все время меня сватает, я привыкла.

— Лея, я согласился, что Юле лучше сообщить позже, но я больше не собираюсь откладывать разговор с твоей матерью. И да, левые женихи меня бесят.

Вместе заходим в лифт.

— А ведь у Юли клаустрофобия и раньше в лифтах она могла ездить только со мной, — неожиданно честно произносит Платон. — Не знаешь, она выбрала себе новую квартиру без лифта? 

От переизбытка эмоций успеваю только крепко обнять Платона, а лифт уже добирается до нужного этажа.

Я не думала об этом и не спросила Юлю, на каком этаже они с Костей сняли квартиру. А Платон был и остается отцом, который всегда первым делом будет думать о дочери.

Раскрываю дверь своим ключом и слышу мамин веселый щебет с кухни.

— А вот и Лея! Хорошо, что ты смог дождаться ее, Сережа!... 

Она появляется в прихожей и сразу замечает, что я пришла не одна.

— Лея, давай раздевайся быстрее… Сережа тебя уже заждался, так что будь с ним милой, чтобы он не пожалел о том, что сидел столько времени…  Ох, Платон? Какими судьбами?