Отец в золотистой обертке

Вечером они выехали из поселка и катались по острову, чтобы создать впечатление романтической прогулки. Примерно в полночь Рингер поставил машину в зарослях кустарника на берегу, немного не доезжая до яхты. Здесь они сошли бы за гуляющих в ночи туристов. В поселке играла музыка, с другой стороны берега доносились звуки веселья из прибрежного кафе. По водам гавани проплыл катер с любителями ночных морских прогулок на борту. Около "Веги" было мало света и мало движения. Ближайшие дома в сотне метров от берега. В некоторых еще горел свет. По дороге иногда проезжали машины.

Подельники сидели в машине, облаченные в темные рабочие комбинезоны, словно гангстеры, собравшиеся ограбить банк. Рингер позвонил Торресу и поставил телефон на громкую связь, чтобы Моника все слышала.

– Мистер Торрес, как погода в Балтиморе?

– Опять вы, мистер Рингер? Прекрасное утро, – ответил Дэниел, хотя находился в Нью-Йоркском аэропорту. Рейс задержали из-за мощного циклона где-то на маршруте. Ему показалось, что собеседника больше интересует, где сейчас Торрес, а не погода.

– Вы подумали? Вы согласны на мою помощь? – спросил Рингер.

– Мне не нужна помощь.

– Значит ваш ответ – “нет”?

– Я не люблю повторять. Без вариантов.

– А я думал, что ты серьезный человек, Торрес. Сейчас я вижу перед собой мальчишку, который и шагу не может ступить без одобрения отца. Ты хоть знаешь, как поступил бы твой отец, будь у него такое предложение? Ты уверен, что он поступил бы так же, как ты? Чего ты хочешь? Кому ты хочешь что-то доказать? Ладно, Торрес, мне было неприятно разговаривать с упорным человеком, который спускает шансы в унитаз. Увидимся, если будешь умнее.

Рингер отключил телефон и кивнул Монике:

– Теперь ты сама все слышала – упорный тип этот Торрес.

Силуэт яхты выделялся из окружающего пространства, как светлое пятно. Рингер и Моника с грузом инструментов прошли по песчаному берегу, взобрались на насыпь, затем проследовали по дощатому причалу к яхте. "Вега" стояла не шелохнувшись. Из-за безветрия вода в гавани стала похожа на огромное зеркало, в котором отражались звезды. Осторожно ступая, две темные фигуры забрались на площадку верхней палубы и разложили инструменты перед входной дверью.

Глаза Моники блестели в темноте – глаза преданной соратницы. Она была хоть и умна, но порой настолько наивна, что Рингеру становилось неловко от того, как он ее использует. Конечно же, они шли на криминал. Но Рингер не хотел ждать. Не хотел зависеть от прихоти неадекватного идейного сына ученого. Яхта здесь, и нужно с ней разобраться лично, пока ее не спрятали на одном из тысяч островов в океане. При любом развитии ситуации он мог рассчитывать на помощь из США. Его личный куратор Джо Салливан, пожилой офицер высшего командования в прекрасной физической форме, чей взгляд не выдерживал даже Рингер, имел влияние на многие структуры по всему миру. Он способен вытащить ученого из любого дерьма.

"Вега" стояла носом к берегу, поэтому все, что происходит у входа в кабину, видно только с воды. Злодеи развернули брезент и закрепили его, закрыв площадку перед дверью и саму входную дверь от посторонних глаз. Получилось нечто похожее на туристическую палатку. Рингер включил фонарь, а Моника спустилась и обошла "Вегу" по берегу. Они договорились держать связь через мессенджер. Моника написала: “Ничего не видно, все спокойно”. Она затаилась в прибрежном кустарнике, наблюдая обстановку, а Рингер принялся за работу.

С правой стороны массивной двери выделялись две петли. Дверь открывалась наружу. Слева располагалась ручка, но нигде не было видно отверстия под ключ. Он покрутил ручку в разные стороны, потянул на себя, чтобы понять секрет. Похоже на то, что дверь запиралась электронным ключом. Вспыхнуло пламя резака, лизнуло поверхность, пошел едкий дым и закапал расплавленный металл. Дым быстро заполнил пространство под брезентом, проникал под респиратор и разъедал глаза. Дымила краска. Это многослойная радиопоглощающая краска, из-за которой "Вегу" не видят радары. Рингер взмок. Он продолжал, пока не покончил с нижней петлей. Отключив резак и фонарь, он откинул угол брезента, чтобы проветриться. Металл срезанной петли, потрескивая, остывал. Через минуту настала очередь верхней петли. Срезав ее под корень, Рингер снова откинул край полога и, сняв респиратор, жадно вдыхал свежий воздух, внутренне ликуя. Где-то недалеко залаяли собаки. Из кафе на другом берегу разливалась задорная немецкая песня, под которую шумной компанией так приятно пить баварское пиво. Он посмотрел в сторону кустарника, где должна сидеть Моника, но ничего там не увидел.