Отец в золотистой обертке

До прибрежных огней острова – свыше восьми километров. Это очень много для нее. Она не проплывет и половины. Вся ее молодая жизнь теперь висела на волоске, делая берег самым желанным объектом на свете за всю жизнь. Не выгодное замужество, не карьера, а простой берег ненавистного острова. Кто же знал, что забавное путешествие обернется ситуацией, в которой сердце замирает от ужаса? К счастью, Моника умела плавать, но никогда не проплывала больше, чем длина бассейна. Она вспомнила, как один знакомый рассказывал, что в качестве разминки проплывал с друзьями 15 километров между островами в Средиземном море. Хотя, кажется, он был спортсменом. Это обстоятельство придавало крохи надежды.

Проклиная Рингера, она скинула всю одежду, чтобы максимально уменьшить трение о воду, перевернулась на спину и поплыла в сторону берега, качаясь на волнах и стараясь сильно не плескать водой. Нагая и беззащитная. Температура воды около 20 градусов давала неплохие шансы. Волны и ветер гнали ее к острову. Моника экономила силы, не зная наверняка, выдержит ли ее организм. Ее знакомый говорил, что важно настроиться на преодоление конкретного расстояния, на достижение цели. Организм тогда находит силы, которых хватит до конца. А еще он говорил про злость. Когда силы иссякают, нужно разозлиться и драться до последнего.

Она быстро научилась ориентироваться по звездам. Плывя на спине, сложно удерживать курс, но по звездам это получалось не хуже, чем по навигатору. Важно только делать корректировку на вращение планеты. Но несмотря на все это, в ней не было ни капли надежды. Только ужас, вырывающийся из-под контроля, который легко мог потопить ее, лишив последних сил. Чтобы не пойти ко дну, отказавшись от борьбы, Моника представляла себя машиной, которой управлял некто. Она делала все, что нужно в данный момент – шевелила ногами, как плавниками, помогала руками и держала курс. Так проходили секунды, минуты, часы.

Расстояние до берега медленно сокращалось. Поначалу казалось, что силы не убывают. Она ловила себя на мысли, что начала забывать про акул. Может быть, они где-то и есть, но пока не заметили ее. Быть может, у них свои места скоплений – или хищники отвлечены более весомыми жертвами. Так она плыла всю ночь. Под самое утро волна уменьшилась. Моника выбилась из сил и часто отдыхала. Ноги еле двигались, она не чувствовала тела. Появилась жажда. На рассвете мимо нее проплыли две лодки. Она хотела крикнуть, но не смогла. Высунув руку из воды, чтобы привлечь внимание, Моника почувствовала ее слишком тяжелой. Последний отрезок она преодолела в полузабытьи. Берег был близко, но ей стало трудно даже просто держаться на воде. Казалось, что к берегу ее толкал только ветер. В который раз Моника собирала последние силы, чтобы продолжать плыть. И снова хотела плакать от отчаяния, а желание выжить растворялось вместе с уходящими силами. В какой-то момент ей стало все равно, что может напасть акула. Женщина не понимала, плывет она или нет, шевелятся ли ее ноги. Быть может, в будущем, когда она столкнется с такой ситуацией, будет проще спокойно поддаться смерти, чем обрекать себя на нечеловеческие муки выживания.

Она выползла на берег, когда солнце принялось раскалять землю. На четвереньках преодолела полоску песка, упала в траву и почувствовала, что засыпает. Проснувшись в полдень, Моника спряталась в зарослях недалеко от прибрежной дороги. Когда мимо проезжала машина с женщиной за рулем, она вышла на дорогу, словно раненый кенгуру. Изумленная водительница, увидев совершенно голую молодую женщину, посадила ее в машину, дала плед, воду, и отвезла в отель, хотя пришлось отклониться от курса.

– Э, милочка, да ты совсем плохая. Я могу доставить тебя к доктору, – произнесла она, увидев, как Моника борется с непослушными ногами, вылезая из машины.

– Нет, спасибо, не нужно, – еле шевеля бледными губами, ответила Моника.

Она не помнила, как оказалась в номере. Рухнула на кровать и уснула, оставив дверь открытой. Кто-то из постояльцев, проходя мимо, заботливо ее прикрыл.

Моника спала до следующего утра. Когда жаркое австралийское солнце через тонкую занавеску стало припекать, она зашевелилась, открыла глаза и попыталась сесть. Ей показалось, что болело все тело, каждый мускул, каждый нерв. Держась за мебель и стены, она подошла к высокому зеркалу. Спина, покрытая синяками, напоминала, что все произошедшее – не сон. Глядя на свое отражение и вспомнив свое состояние там, на воде, эту беспомощность и страх, ей стало до боли жаль себя. Моника закрыла лицо руками и тихо завыла. Как волчица. Не было ни сил, ни желания праздновать победу над смертью. Празднуют победу, когда побеждают уверенно, а когда исход решил последний патрон и ты был на волоске, победа представляется лишь жалкой случайностью, а не великим торжеством жизни.