Отголоски тишины

Уже не оранжевое, а темно-багровое, почти коричневое солнце скрылось за горизонтом. На то, что оно вообще было и скрылось именно в том месте, указывало лишь зарево. Зарево огненного заката…

– Вот и еще один день прожит. Приятно осознавать, что прошел он не напрасно. Прошел с пользой. Могу с уверенность сказать, что осталось совсем немного и монастырь предстанет во всем своем величии, просто как в свои лучшие часы! И это хорошо!

Засмотревшись на таинство заката, я и не заметил вошедшего настоятеля, непроизвольно вздрогнул, услышав его голос, быстро поднялся.

– Да ну тебя, не прыгай! Напрыгались сегодня. Чай будешь?

Я кивнул. Тут же положил на стол Библию и тот самый вырванный из старинной книги лист. Заметив мой деловой подход, настоятель кивнул и знаком показал – не спеши!

– Вот теперь можно! – он расставил чашки и с видимым удовольствием опустился в кресло.

– Я вот что хотел спросить отче, вы утром говорили о Библии 1751 года. Отсюда вопрос, какое отношение она может иметь к письму, которое, насколько я понимаю, на много лет ее старше?

– Прошу заметить, я говорил не о Библии, а о Елизаветинской Библии. Вижу, ты настроен на серьезный разговор. Так уж и быть устрою тебе небольшой экскурс в историю церкви! Библия, как ты должен знать, пришла к нам давным-давно. И пришла из Греции. Как утверждают, первыми переводчиками библейского текста были сами создатели славянской азбуки и основатели письменности Кирилл и Мефодий. Было это в те далекие времена, когда о книгопечатанье никто даже и не помышлял. Книги тогда переписывались вручную, хлопотное было дело. А особенно, если посмотреть на старинные экземпляры, которые сохранились на сегодняшний день, какие в них гравюры, какие буквицы, какие обложки! На изготовление некоторых томов уходили годы. Но время шло, прогресс не стоял на месте, и вот человечество изобрело печатный станок, книгопечатанье, – не переставая говорить, настоятель пододвинул ко мне чашку. – Про чай не забывай! Как ты должен был знать, хотя бы из школьной программы, первой книгой, которая была отпечатана на наших землях, была «Апостол», издание, содержащее некоторые главы «Нового Завета». Позже, небезызвестный Иван Федоров, первым изготовивший и опробовавший печатный станок, подарил нам всем, пожалуй, самую известную в наше время Острожскую Библию. По сути это было самое первое полное издание Библии на церковнославянском языке. На сегодняшний день в мире их сохранилось порядка трехсот экземпляров. К сожалению, у нас ее нет, но продолжу. Острожскую Библию использовали как официальное славянское издание вплоть до средины восемнадцатого века, когда была подготовлена Елизаветинская Библия, которая, по сути, используется и поныне. Это и есть то издание, о котором я говорил.

Настоятель замолчал, взял в руку чашку, отпил. Со странным, будто окаменелым, выражением лица посмотрел на меня, изрядно озадаченного потоком информации, медленно кивнул и продолжил.

– Эту, говоря современным языком, серию книг начали готовить к изданию еще во времена Петра Великого. Создали авторитетную комиссию, которая сверяла текст Острожской Библии с другими известными на то время экземплярами на греческом языке и латыни. Это оказалось столь трудоемким процессом, так растянулось во времени, что первые экземпляры увидели мир только 1751 году, уже в годы правлении Елизаветы, вот этот наш экземпляр, это, то самое первое издание, – настоятель повернулся к окну и на минуту замолчал. – А вообще, это я к чему? Ах, да. Я же о листе, вырванном из книги. Из книги того самого издания…

– Ну, да, шрифт такой же, да и расположение теста это подтверждает. Я так понимаю, тогда не могло быть стандартных шрифтов и стандартных иллюстраций. Да и просто издание книг – это искусство, а издание церковных книг – это искусство в квадрате, – неожиданно для самого себя тирадой на тираду ответил я, не так пространно, как настоятель, так куда мне! – Но я хотел не об этом спросить. Вопрос вот в чем – ведь если мое письмо зашифровано именно на основании Библии, это не может быть эта Библия, не может быть это издание, ведь его в то время и вовсе не было! Или вы думаете, что интересующие меня стихи сохранились в точности, без изменений?

– Ты слишком многого хочешь от скромного настоятеля. Уверен, ты и сам понимаешь, что вопрос твой риторический, потому и не жди ответа. Скажу по-другому, тот, кто зашифровал послание, не мог пользоваться этим изданием, но мог тот, кто расшифровал, или хотя бы пытался расшифровать.

– Тогда снова вопрос, кто расшифровывал? Когда, зачем? – как-то раньше я и не думал о том, что «мое» письмо может быть не только «моим». Во мне зашевелилось странное чувство, соперничество, ревность?