Отголоски тишины

– Это не вопрос, а целых три вопроса. И ни на один я не могу тебе ответить. Могу предложить только вариант ответа. Помнишь, когда-то давно я тебе говорил о том, что большую часть икон и документов нам возвращают местные жители. Так вот, в то время когда началась массированное наступление на религию во всех ее проявлениях, верующие, кто что мог, прятали и новым властям, национализировавшим монастырь, мало чего досталось. Вот только слава о богатствах и величии Спасовского монастыря уже не одно столетие ширилась степными просторами. О сокровищах, которые хранились за высокими стенами, ходили легенды. А молодой советской стране нужны были деньги. Я бы не удивился, если бы узнал, что кто-то в то бурное время, нашел твою записку и решил, что в этом послании разгадка потерянных сокровищ. Вот он и взялся за расшифровку. В пользу этого говорит и приписка в конце текста, да и то, что книжный лист самым варварским образом был вырван из священного писания. Человек верующий так бы не поступил. Каковы результаты его работы? Не знаю. Может, ему удалось проникнуть в тайну письма, теперь же мы можем лишь проследить за ходом его мыслей, может, не удалось и это просто пометки на полях. Не знаю, да и никто не знает…

Настоятель замолчал и с отрешенностью во взгляде засмотрелся в темный квадрат окна. Я взглянул на его отражение в стекле и вдруг все понял. Неожиданно для самого себя понял – расшифровка письма это моя собственная, неважно почетная или нет, но обязанность. Моя и только моя! Никто мне не поможет, но, с другой стороны, никто и не помешает. Это исключительно моя забота, и результат зависит только от меня. Я вспомнил, что и раньше, стоило мне спросить о чем-либо, касающегося письма-шифровки, отец Александр, нет, не замыкался, не уклонялся от разговора, он говорил, он рассказывал. Рассказывал много, много разного, интересного много, только рассказы его больше походили на лекции по истории, нежели на попытку подсказать, наставить на путь истинный. «Словно со мной разговаривал не отец Александр, а исключительно его сан священнослужителя», – промелькнула нелепая мысль. Вот же сказал! Вот же нагородил! Неважно, как бы там ни было, суть проста – это мое письмо, и мне его читать. Все, точка!

Беседа зашла в тупик. Настоятель внимательно смотрел в темное окно, вглядывался в необозримую даль. Его мысли были чем-то заняты. Конечно же, не мной, да и не моими вопросами.

Так, для поддержания разговора, я спросил:

– Вы говорили – сокровища. А они вообще существуют?

– Сокровища, какие сокровища? – настоятель посмотрел на меня, вернее в ту сторону, где находился я, помолчал, будто пытался вспомнить, о чем шла речь, потом широко улыбнулся и ответил. – Безусловно, сокровища есть. Еще и какие сокровища! Вот, к примеру, наша библиотека, чем не клад? А ведь это еще далеко не все книги. Многие из них до сих пор в сельской библиотеке хранятся, некоторые и в районной, не можем с властями решить вопрос о возвращении. И это несмотря на наши экслибрисы, наши каталоги и массу прочих неоспоримых доказательств. А наш архив! Да там сохранились документы, которым и вовсе цены нет! Думаю, ты сам должен был это заметить. К вопросу о кладах, немалую часть бумаг мы и вправду нашли в подвале, когда укрепляли фундамент, в потайной комнате. Клад, получается. Да и просто – вера, разве это не сокровище! Разве может человек считать себя богатым, коль душа его в нищете? Так что даже и не сомневайся, сокровищ у нас полно!

– Но я не об этом. Любопытно просто, из материальных ценностей, в более приземленном понимании богатства, что-то существует?

Он с улыбкой пожал плечами:

– Не знаю. Мне ничего подобного не попадалось. Но поздно уже для бесплодных дискуссий. Спать пора!

Прежде чем уснуть я еще почти час вертел в руках оба листка (зашифрованный и тот, в котором надеялся найти ключ к шифру), но ничего умного так в голову и не пришло…

Как-то раньше, сколько себя помню, я был «совой», а может просто считал себя таковым. Тем не менее, мне всегда было проще не спать всю ночь, чем проснуться рано утром. А вот в те дни сам начал замечать, что меняюсь, стремительно меняюсь. Я так легко позволил монастырскому распорядку подчинить себя. Как-то само собой это получилось, помимо моей воли, но и не вопреки ней. Я начал жить по расписанию. Научился засыпать в одно время, вовремя просыпаться. Просто сам себе удивлялся! Вот и в тот раз привычка меня победила, веки становились все тяжелее, я почувствовал что засыпаю. Не оставалось ничего более, кроме как отложить оба листка, смачно зевнуть и погрузиться в дружеские объятия Морфея.

Где-то я читал, что человек во сне видит продолжение того, о чем думает на протяжении дня. Читал, будто даже методика существует – как заказать себе сон. Может она и работает, не знаю, никогда не пробовал. Во всяком случае, раньше не пробовал, а вот в ту ночь со мною что-то подобное приключилось.