Отголоски тишины

Я спускался все ниже и ниже. Спускался, а воображение дорисовывало невидимые во тьме подробности. Отчетливо представлялось, будто спускаюсь я в глубокий чуть не бездонный колодец. В него по спирали опускались ступени, вот только как ни старалось мое воображение, мне не удавалось понять, на чем они держались. Может они просто парили в воздухе (как для сна, так почему и нет?), а может, были приделаны к боковым стенкам. Но я уже однажды попытался это выяснить, и более подобного желанья не возникало. «Пусть призрачность остается призрачностью, – подумал я, – а неуверенность – неуверенностью».

От центра колодца шло еле заметное свечение. Более того с каждым шагом, с каждой ступенькой оно становилось ярче, отчетливее. Вспомнилась кроличья нора из сказки об Алисе и любопытство заворчало: «Какова же глубина этой норки?».

Все, что имеет начало, имеет и конец. Ступени закончились. Лестница закончилась. Я оказался на ровной площадке. Прошел несколько шагов по вымощенному диким камнем полу, взглянул наверх. Там увидел (а может снова представил?) бесконечные ступеньки, которые терялись в густой непроглядной тьме. Левее последней из них проявилась арка двери, скорее, бокового хода. Именно из него и выливался тот загадочный, еле различимый свет, заманивший меня в подземелье. Он проникал в шахту, освещал нижние ступени, преломлялся о грани большого прозрачного кристалла, отдаленно напоминающего частично разобранный стеклянный шкаф, и ровным потоком уходил ввысь, блекло освещая лестницу. «Как-то слишком уж слабое освещение, – все не желало угомониться воображение. – Может, я не совсем вовремя? Может это дежурная подсветка, так сказать, а свет в тоннеле просто выключен?».

Я шагнул в направлении условной двери. Остановился на порожке и оглянулся назад, посмотрел на тускнеющую лестницу. Снова повернулся к входу в тоннель. С некоторой опаской взглянул вперед. Ничего особенного, тоннель, как тоннель. Прямой он, в меру низкий, в меру узкий. Вдоль стен множество красных светящихся точек – лампочки. Любопытно все-таки, а это для освещения, или для антуража?

Я перестал гадать, где свет, где тень, где сон, где явь и, какая меж ними разница. Вместо бессмысленных размышлений в моем неизвестно от чего взбодрившемся сознании зародилась уверенность – тоннель выведет меня куда-то за пределы монастыря. Там все и решится, я выясню, кто тот таинственный незнакомец, узнаю, почему он бродит среди ночи, и заодно определю, куда ведет потайной ход! За эту часть идеи не могло не ухватиться услужливое воображение. Оно принялось рисовать картинки моего появления где-нибудь в скрытом проходе на склоне одного из холмов, на берегу пруда, а может и в погребе у кого-то из сельчан. Я даже представил удивленную физиономию хозяина дома, который увидит, как из его собственного погреба выберется такой вот гость!

Подбодренный веселыми картинками, я направился вперед, к ответам, к пониманию.

Шел недолго и вот в мои мысли ворвались голоса. Их дополнял странный запах, смолянистый, дымный. Просто как тот, из вчерашнего сна! Может, горит что-то? Хотя, чему здесь гореть, уж не камням ли?

Что бы ни служило источником запахов, смена обстоятельств, независящих от тебя, не лучшим образом влияет на настроение. Я непроизвольно остановился, инстинктивно вжался в холодную стену, затаил дыхание, прислушался, силясь не упустить ни звука из невнятного гула, витающего вокруг. Обострение чувств дало вовсе не тот результат, на который я рассчитывал, к шуму прибавились тени. Размытые условные. Они возникали из пустоты, витали вокруг, исчезали, стоило лишь присмотреться. Это все освещение, его шалости!

С огромным трудом удалось отделить вымысел от истины. Чуть стих монотонный гул, теперь он звучал как бы фоном, казался естественным звуков подземелий. Исчезли туманные силуэты, порожденные сознанием и игрой света. Некоторое время меня беспокоил фрагмент стены, который казался светлее общей серости, но скоро я все понял. Там была арка, точно как и та, которая вела в комнатку с лестницей (или из комнаты с лестницей, это с какой стороны смотреть). Из нее выливался свет, чуть более яркий, чем блеклое освещение в коридоре.

Стоило это понять, как я осознал еще одно – именно там находился источник гула. В картину происходящего тут-таки вмешалась фантазия, дорисовала она факелы, освещающие просторный зал, изобразила копоть на стенах.

Все свидетельствовало в пользу того, что там собрались люди, наверняка объединенные общей целью. Как к этому отнестись? Радоваться? Опасаться? Кто знает…

Крадучись, я пошел дальше, изо всех сил стараясь задавить разыгравшееся воображение. До чего же трудно отделять плоды его фантазий от истины!