Отголоски тишины

Понимал я, прекрасно понимал – теперь все просто. Нет более надобности следить за настоятелем, нет необходимости ждать его во тьме холодной ночи, незачем тайком пробираться следом. Все что мне надо было знать, я уже знал. Оставалось лишь дождаться вечера.

Этим я и занялся. С самого утра ушел в библиотеку выполнять распоряжение настоятеля. Точно как и днем ранее, к книгам даже и не притронулся. Я ведь ждал, а одновременно ждать и работать трудно, да практически невозможно…

День перешел в вечер. Окрестности огласил колокольный перезвон. Началось.

Сразу после службы я направился к себе и сразу же лег, притворившись спящим. Лежал, ждал, прислушивался.

Не знаю, сколько времени прошло, несколько часов, никак не меньше, но вот он долгожданный миг! Мимо моей специально неплотно прикрытой двери проследовал настоятель, подсвечивая себе свечей. Я уже не мог терпеть, не мог лежать, стоило лишь огоньку погаснуть, выскочил в коридор. Вжался в стену, потому как блеклые отблески пламени все еще плясали вдалеке, дождался, когда они окончательно погаснут, и быстрым шагом направился к лестнице, к спуску, к входу, к подвалу.

Освещать себе путь я не пытался. Во-первых, со светом выше вероятность быть пойманным, во-вторых, я и без того прекрасно знал дорогу, ну а в-третьих, что было наиболее весомым аргументом – светить было просто нечем. Да это и неважно, все-таки темнота, это не то, чего боялся я, тот я, из темного прошлого.

Все складывалось удачно. Достаточно быстро спустился на нижний этаж, притаился в нише, которая образовалась между ступенями и стеной. В том углу, в котором любил прятаться настоятель. Остановился, затих, прислушался. Слух настолько свыкся с тишиной, что я отчетливо расслышал громкий храп брата Тимофея, который будучи ответственным за кухню частенько ночевал на лавке в столовой. Это и не удивительно. Его келья находилась на третьем этаже, а тянуть туда всю его немалую массу – дело трудное, да почти невозможное. Внезапно захотелось заглянуть, проверить догадку, удостовериться, но я не стал, хотя и можно было. Брат Тимофей спал так крепко, что даже если бы его спящим вынесли во двор, он бы все равно не проснулся, разве что позже, от холода…

Убедившись в безопасности окружающей меня тишины, я направился в подвал.

Дверь оказалась запертой, но только снаружи и только на засов. Настоятель, который уже не в первый раз ходил этим маршрутом, даже смазал его маслом, чтобы тот не выдавал его действий предательски громким скрипом.

Дальше все было так, как и вчера. Часто касаясь рукой влажной стены, я нащупывал ногой ступеньку, ступал на нее, нащупывал следующую. Вот и пол. Я в подвале. Тишина, с ней темнота, а оттого спокойствие. На мгновение я даже подумал, а что если ничего не было, или я был в подвале, но мне все привиделось? Развеивая слабые сомнения, впереди еле заметно мерцал огоньком освещенный прямоугольник окошка. Мне туда. Я быстро подошел, нащупал рукой дверную ручку, потянул на себя – заперто. Тогда, вспоминая прошлый вечер, постучал. С другой стороны двери послышался шум. Призрачный свет в окошке стал ярче и вдруг вспыхнул, ослепляя меня. Я отскочил в сторону, прикрывая рукой глаза. Скрипнула, открываясь, дверь, послышался тихий шепот:

– Это вы отче?

Я убрал руку, давая себе возможность видеть.

Прямо передо мной стояла девушка, в ее руке свеча. Нижняя часть лица закрыта ярким цветным платком. Ее небесно-синие глаза смотрели на меня. В их бездне, озаренной светом пламени, читались любопытство и страх. Не могу сказать точно чего больше, не удалось рассмотреть. Уж слишком мало времени было мне дано. Девушка громко вскрикнула, задула свечу и вбежала в комнатку. Хлопнула, закрываясь, дверь, послышался противный лязг – сдвинулся засов. Ничего более я не слышал, ничего не осознавал. Я видел лишь огонек свечи, который игриво отбивался от синевы прекрасных глаз. Сиял он просто как молодой месяц на фоне вечернего неба. В густой тиши по-прежнему звучал ее голос…

Я еще раз постучал, увы, безрезультатно. Ответа не было, да так мне и надо! Ясно же, что-то я не то делаю, не так и не для того.

Минутой позже растаяли глаза и небеса с луною, был только я, подвал и тишина. Ничего не оставалось кроме как поворачиваться, медленно брести по ступеням наверх, обратно, в свою келью. Кажется, я вступил во что-то липкое, но не все ли равно, светить ведь нечем! Словом, будет утро, встанет солнце, тогда во всем и разберусь.

Глава тридцать первая

Новое утро нового дня. Рано еще, даже колокола не звонили, не провозглашали начало службы. Чувствуя чье-то присутствие, я открыл глаза и сразу же увидел бледное лицо настоятеля. Он нависал надо мною, в левой руке держал зажженную свечу, правую вытянул вперед, собираясь потрясти меня за плечо. Я удивленно посмотрел на него, он отвернулся.

– Мне искренне жаль, но я ничего не в силах изменить. Завтра утром с обозом ты отправляешься в Спасовский монастырь. Само собой, на сегодняшний день ты освобожден от всех работ, собирайся в путь.