Я очень часто задавала себе один и тот же вопрос: что же это было такое, Господи? Что же это было такое, что за чудо?.. Теперь я знаю, что это было такое, поняла это через много-много лет после случившегося, опередив тогда время лет на 20–30.
Итак, 1996 год, мы с друзьями гуляем по роскошному пляжу очень далеко за Малибу, в Калифорнии. Это был совсем дикий пляж. И вдруг мы увидели там закорючки, коряжки – вы понимаете, океан выбрасывал на песок какие-то удивительные деревяшки феноменальной формы.
Так как мои друзья Юрий Балашов и Гермес Зайготт были художниками, мы обратили внимание на эти непонятные фигуры, а я говорю: «Поспорим, что через несколько лет, максимум через пять, в музеях современного искусства и вообще в разных галереях Нью-Йорка это будет продаваться за миллионы, они раскрутят это». А ребята говорят: «Слушай, а что, если мы сделаем из этого музыкальные инструменты?» – «Как это?» – «А мы возьмем эту корягу, натянем на нее струны и попробуем, какой будет звук».
Так родился музыкальный инструмент – коряга, или, как мы его назвали, корень звука. «А если еще подключить это к электронике, будет очень интересно», – так они сказали. В тот момент мы еще не поняли, что родился проект, но почувствовали его и своим сердцем, и душой. Непонятно, каким образом. Это происходило на такой скорости, как всегда, когда ты получаешь какую-то интересную, гениальную идею. Если ты в подключенном состоянии, если сразу же случилась подключка, тебе Господь и Вселенная помогают во всем.
Сразу же на горизонте появился гениальнейший совершенно человек Артур Беркут. Когда-то он был солистом группы «Автограф» и сейчас тоже очень удачно работает в Москве, в России, которую очень любит.
В то время он был женат на дочери очень известного американского композитора Джерри Филдинга, обладателя трех «Оскаров». Сам Филдинг скончался, но в его огромном доме, в отдельном гостевом доме, располагалась его, Филдинга, музыкальная студия.
Вы можете себе представить? Буквально через три дня мне принесли эту информацию: у нас есть студия, где мы могли бы это записывать, – корягу, корни, раковины, эти натуральные инструменты.
В это же время появился Адам Элеш, потрясающий художник. Он не музыкант, но великолепно играл на еврейской мандолине. Я вообще ее никогда до этого не слышала, но она создавала такой божественный звук, я вам передать не могу. И, конечно же, Адам восхитительно играл на гитаре. Вот такая собралась компания художников.
И как-то вечером мы сидели на огромной территории, высоко в голливудских горах, там, где жил Артур Беркут. К нам очень часто выходила его очаровательнейшая жена, но на наш проект ей было немного наплевать, потому что она привыкла, что папа, Джерри Филдинг, записывался в этой студии.
И вот вдруг барабанщик группы «Чикаго», крупнейшей музыкальной группы мира, которого мы потом прозвали Тимофей Доруки, друг Артура Беркута, говорит: «Я с удовольствием войду в ваш непонятно-сумасшедший проект. Мне так нравится, о чем говорит Наташа, я ничего не понимаю, но мне это нравится».