Откровение

Короче говоря, все срослось настолько быстро, произошло настоящее чудо. Я говорю ребятам: «Мы должны попробовать сделать что-то божественно-свободное. У меня всегда была мечта – изобрести свой собственный звук в музыке. Текста у меня никакого нет, и куда меня поведет, не знаю. Нам необходимо определиться с самым главным. О чем все это будет? Какой смысл?» Вы не представляете, как Максимилиан Шелл, который в опере Лос-Анджелеса у Пласидо Доминго поставил балет и две оперы, объяснял балерунам, о чем они будут танцевать: «Ты зачем свою ногу поднимаешь? Мне наплевать, как высоко ты ее поднимаешь, дабы показать красоту батмана. Если ты понимаешь свое стремление, свою задачу или стремление своей души, тогда у тебя нога автоматически сама пойдет!» В похожем ключе мы обсуждали и договаривались о смысле того, что будет происходить, а потом все уходили в «свободное плавание».

И началась, клянусь вам Богом, режиссура музыки. Я ничего такого никогда не делала… Но объясняла, что мне нужно, какая прелюдия будет, какое вступление – оно будет симфоническим; что я не знаю, как буду петь, но это будет вот такая-то история. Как настоящий режиссер объясняет свою задумку актерам. Потому что, когда ребята встраивались со своими инструментами, куда я поведу, никто не знал, но суть – о чем это и где будет кульминация – они понимали. Они понимали, что, когда идет текст «проснись, проснись» – это послание человечеству очухаться, проснуться, стряхнуть каждодневный морок. Каждый музыкант досконально понимал, что мы создаем! Из-за этого божественный поток нас не покидал.

Я предупредила, что петь я вряд ли буду, только дам свой голос. И назовем мы это «инструмент голоса».

И мы все въехали в этот энергетический поток. Каждый раз перед нашими репетициями мы минимум на 10 минут вставали, делали общий круг, соединяли руки, очень сильно подключались друг к другу, к космосу и Вселенной. И после этого молча, медленно, не обращая ни на что и ни на кого внимания, шли в студию, каждый занимал свое место, я вставала к микрофону, и изначально никто не знал, куда это пойдет, никто не знал, какая будет музыка. Артур давал первые потрясающие симфонические аккорды. И в процессе каждый встраивался в мелодию как истинный музыкант, как поистине музыкальный художник, он встраивался так, как он чувствовал. Вокруг заданной темы возникало облако потенциальной музыки, и каждый свободно вытаскивал из этого облака свою нить и вил ее.

И Наташа вдруг начинает петь. Вдруг начинает складываться первая песня «Полюбила парня я…». Это просто невероятно. Затем – вторая, под названием Wake up, wake up («Проснись, проснись»).

Мы сразу договорились, что будем это делать на двух языках, самых близких для нас: на русском и на английском. И мы решили назвать наш проект «Мост» и изобразили на обложке диска мост между странами, который соединял наши страны – Россию и Америку. И у нас родилось девять уникальнейших этнических произведений, плюс еще одно – подарок от Артура Беркута!

Боже, как звучал этот корень звука! Среди инструментов были: коряга со струнами, еврейская мандолина, гитара, дульсимер – струнный инструмент родом из Аппалачских гор, родственный цитре, с 3–4 струнами и грифом, поделенным на лады (мы нашли его у дороги вместе с книгой Джейн Робертс, которая изменила мою жизнь), флейта, барабаны, настоящая дудочка, электрическое фортепиано и большая раковина из океана. Просто не могу вам передать, как это звучало!

Я стала продюсером этого проекта, потому что, естественно, это чего-то стоило. Но ребята, объединенные одним духом, денег, разумеется, не брали. Мы как-то просто подружились. Они приходили в наш дом. Макс не понимал эту компанию, я приношу за это извинения. Он думал неизвестно что, потому что я, окруженная огромным количеством длинноволосых мужиков, где-то пропадала каждый вечер.

И вот на одной из репетиций двое мужчин моей жизни (Максим Дунаевский к этому времени уже обосновался в Лос-Анджелесе) вдруг заволновались, что я отдаляюсь от них из-за того, чем я занимаюсь.

Макс приехал в студию вместе с Настей и Митей. Там же оказался и Максим Дунаевский, отец Мити, которого дети просто обожали. Вы можете себе это представить?

Они не могли отпустить нас, сидели и слушали. Макс как-то въехал своим гениальным восприятием… Максим тоже въехал, но это было настолько не его, что он интеллигентно произнес: «Как интересно…»

А Макс вошел в процесс и дал свою идею, потому что он классик, настоящая легенда. Он друг и Леонарда Бернстайна, и Караяна, и величайших музыкантов, он и сам замечательный пианист. И вот он подошел к инструменту, когда зазвучала симфоническая увертюра, задал и сыграл смысловую тему. Он открыл это музыкальное произведение, открыл наш симфоническо-этнический транс-н-данс, как мы его впоследствии назвали.