Откровения телевидения

«В шесть часов вечера после войны». Режиссер запечатлел в ней мечту о мирном времени, о дне победы, как он виделся тогда из окопов, из военного голодного тыла. Девушки в белых платьях, мужчины в парадных мундирах, с цветами. Встреча на Каменном мосту под огнями праздничного салюта. Правду мечты режиссер предпочел обыденной реальности. И имел тогда на это право. Через 20 с лишним лет другой художник посмотрел на это

время с иной исторической дистанции, и объективность историка заставила

его после праздничной новогодней елки дать кадры ребят, приезжающих

из разоренной Белоруссии в ремесленные училища. Всего несколько

кадров, но эпоха предстает в ее объемности.

Был фильм «Суд народов». Хорошая картина Романа Кармена с гневным

публицистическим текстом Б. Горбатова. У Беляева, показывающего суд в

Нюрнберге, почти нет текста, лишь небольшой отрывок из речи Руденко.

Но когда на репликах подсудимых —

«Невиновен! Невиновен!» —

идут

хорошо известные кадры разбитого сталинградского фонтана, фотографии погибших и груды волос из Освенцима, то комментарий не нужен,

монтажный контрапункт говорит сам за себя. И точно так же не нужен этот

комментарий к речи Черчилля в Фултоне. Просто за синхронными кадрами

речи режиссер дает фотографии Черчилля, выкадровки — холеная рука в

перстнях, массивный затылок, улыбающийся Трумэн на заднем плане, а

потом три свечи на могиле солдата и плачущая старуха. Две могилы, пять,

десять — все поле в могильных памятниках, а Черчилль все говорит, говорит о том, что русские уважают только силу, провозглашает политику отбрасывания, смех и овации покрывают его слова, а на могилах солдат

плачут матери.

Режиссер отлично владеет всем арсеналом приемов монтажного кинема

тографа: музыкальные паузы, лейтмотивы —

таким лейтмотивом народ

ного горя стал скорбный звук губной гармошки, заявленный в начале, —

стоп-

кадры, переосмысление привычных, известных кадров новым кон

текстом и т. д. Но нигде это не становится демонстрацией мастерства как

такового, каждый прием рассчитан и осмыслен. Даже сочетание белых,

светлых и темных, черных кадров не случайно. Оно работает на ту же формулу. «В одном лишь только я не обманусь: когда меж тем, что бело

иль черно, избрать я должен». Черное и белое, ложь и правда, тьма

фашизма и белизна победных, последних боев.

Монтажный ряд этого фильма достоин того, чтобы разбирать его детально, кадр за кадром, ведь именно в этих неслучайных сцеплениях раскрывается

последовательная логика художественной мысли, приводящая к результа

ту — цельному, точному образу фильма

После кадров Нюрнбергского суда и лагерей смерти — ярмарка,

пестрая, яркая —

жизнь поднимается и вступает в свои права. С аппе

титом жующие бабы, связки баранок, карусель — парафраз пырьевских

«Кубанских казаков». И потом карусель переходит в такую же вертящуюся

панораму по разрушенным заводам. Возвращение с фронта, бравый уса

тый офицер лихо дирижирует оркестром, улыбающиеся лица, смех и слезы

встреч, и вдруг на паузе в музыке, на стоп-кадре, голос диктора. «В этой

войне мы потеряли 20 миллионов человек!» Ни на секунду автор не дает

нам успокоиться на конечном односложном выводе, на однолинейном взгляде в прошлое, но открывает его пропасти и вершины, его идущие

рядом радость и трагедию.

И потому снова за траурной секундой воспоминания сразу, встык веселая свадьба в донской станице, все танцуют кадриль, веселая, проникнутая

ожиданием счастья девушка. Но... и опять

стоп-кадр — в каком мире она

будет жить, и здесь начинается уже описанная выше речь в Фултоне.

И еще один штрих к неспокойному послевоенному миру. Парады союзных

войск в Берлине, в Вене —демонстрация единства, мирная конференция

в Париже, первая сессия Организации Объединенных Наций в Лондоне,

выступление Трюгве Ли — обещание всеобщего вечного мира — и как

финал всех этих прекраснодушных фраз гриб атомного взрыва над

Бикини. Запад переходит к политике «с позиции силы». Сотрудник

Курчатова рассказывает о том, как монтировался первый советский

ядерный реактор, и счастливая улыбка Курчатова, когда приборы

показывают, что реакция началась.

Не следует думать, однако, что авторы фильма идут только по историче

ским событиям первого плана. Беляев знает цену бытовым подробностям времени, тем деталям, которые определяют неповторимый колорит

.

Много

мерность и многоплановость времени, которые он стремится передать,

требовали рядом с историей технического прогресса, экономического

восстановления и политической борьбы дать историю быта, привычек,

мод

.

Режиссер прекрасно учел комедийный эффект

сегодняшнего

воспри

ятия мод, технических новинок давно прошедшего времени, который всег

да таится в старой хронике. И, конечно, он не мог пройти мимо таких по

«собственному телевизионному ведомству» строчек в статье тогдашнего председателя радиокомитета: «Как известно, по радио можно передавать

не только звук, но изображение». И не показать маленькую студию на

Шаболовке и популярного в те годы певца Нечаева на сцене в широ

ченных брюках, вызывающих улыбку, не дать выставку мод 1946 года —

пиджаки с подло

женными плечами, платья со шлейф

ами и буфами

.